Мистеры миллиарды

Многое из дальнейшей деятельности Роберта Кеннеди дает основание считать, что речь в данном случае не идет лишь о случайном эпизоде. На первых страницах американских газет имя Роберта Кеннеди замелькало еще до того, как Джон стал президентом Соединенных Штатов, а он сам занял пост министра юстиции в правительстве брата. Эта известность связана с ролью, которую он играл в преследовании американских профсоюзов и, в частности, одного из крупнейших объединений — профсоюза водителей грузовых машин. Эти слушания, происходившие в Вашингтоне и нередко транслировавшиеся по телевидению в середине 50-х годов, привлекли внимание к начинающему политику. Надо сказать, что такая его деятельность стала определенным политическим балластом для Джона Кеннеди в ходе предвыборной кампании 1960 года, не помогла она впоследствии и Роберту, предопределив известную враждебность по отношению к нему со стороны профсоюзной верхушки.

Да и в последующие годы Роберт Кеннеди нередко ставил своего брата в положение нелегкое. Так, в частности, известно, что в тревожные часы кризиса в Карибском море министр юстиции находился в числе тех советников президента, которые настаивали на курсе, чреватом весьма опасными последствиями. Джон Кеннеди в те дни оказался куда осмотрительнее, осторожнее, а главное, дальновиднее иных горячих голов из своего окружения, что и было одним из немаловажных обстоятельств, снискавших ему популярность среди американского народа.

Нет, братья ни внешне, ни по темпераментам, ни по привычкам, ухваткам, вкусам, да и взглядам тоже не были близнецами. Взять хотя бы такую, как мне кажется, немаловажную, а в иных случаях для понимания человека и ключевую деталь, как любимые книги, — скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Как свидетельствуют очевидцы, старший брат годами не расставался с «Войной и миром» Толстого. Он перечитывал ее многожды, восхищаясь блеском мысли, философской глубиной, духовной необъятностью великого романа.

Роберт тоже имел любимые книги. Среди наиболее любимых, с которыми он не расставался и которые повсюду возил с собой, — «Талейран» Даффа Купера. Жизнеописание, безусловно, яркого и одаренного, хитроумного и беспринципного, беспредельно ловкого и удачливого политика князя Талейрака Перигора, любившего повторять, что «язык дан политику для того, чтобы лучше скрывать свои мысли», доставлял богатую пищу для размышлений этому представителю «клана Кеннеди».

Кстати, о носороге

Вообще Роберт Кеннеди не очень-то даже и прятал тот факт, что подчеркнутый, несколько нарочитый интеллектуализм старшего брата был не вполне по нему. Это сказывалось во многом, в том числе в жизненном укладе, интересах семей двух братьев. Известно, что частыми гостями Джона и Жаклин Кеннеди были писатели, музыканты, ученые. В доме Роберта все обстояло иначе. Роберт Кеннеди и его жена Этель с большим удовольствием слушали песенки Фрэнка Синатры, нежели симфонии Шуберта или бетховенские сонаты. Этель Кеннеди как-то откровенно сказала: «Мы чувствуем себя неловко в обществе высоколобых, мы ничего не понимаем в музыке». Она предпочитает повесить на стену семейную фотографию, а не картину Пикассо.

Пустяки? Ну, не вполне. Говорят, что стиль — это человек. Стиль поведения, строй и стиль домашнего уклада при всей своей иногда истинно, а иногда и кажущейся малозначительности могут сказать и рассказывают о человеке, о политике, о государственном деятеле подчас не меньше, чем заявления, интервью и иные виды деятельности официальной. Человек, в том числе и политик, не некая механическая конструкция, собранная из отдельных составных частей, а единое целое, в котором не всегда возможно определить главное и второстепенное. Домашний кружок нередко неотделим от политического окружения, стиль общения с людьми от стиля политической деятельности, личные пристрастия и манера мышления от мировоззрения и общественных взглядов.

Одним словом, для меня, когда я пытаюсь набрасывать политический профиль того или иного деятеля, нередко какая-то, быть может, бытовая, частная и на первый взгляд второстепенная деталь дает ключ к пониманию того, что сама модель этого портрета не проявляет публично, а нередко и просто стремится упрятать от посторонних глаз, проявляясь на людях в виде напомаженном, подгримированном и вполне обтекаемом.