Мистеры миллиарды

Высокий, атлетического сложения, неестественно прямо держащийся — следствие корсета, который он вынужден носить после авиационной катастрофы, — предпочитающий темно-синие пиджаки, несколько скрадывающие все еще мешающую ему молодость, ранняя седина на висках — таким я увидел Эдварда Кеннеди поздней осенью 1970 года.

Иногда он начинает во время разговора теребить свой пиджак — расстегивает и застегивает пуговицы на нем, точно так же, кстати, как это в минуту волнения делал его покойный брат — президент, но это, пожалуй, единственное, что выдает напряженность и нервозность, нарушая усвоенную сенатором ровную, спокойную, тщательно заученную манеру держаться. Во всяком случае, в последнее время мало кто решается утверждать, что единственным политическим достоинством сенатора от Массачусетса является его громкое имя.

Вопрос об индивидуальных качествах политика по имени Эдвард Кеннеди — это не частный вопрос — не вопрос, который касается только этого деятеля. Речь идет о проблеме, которая в предстоящие годы может представить и общественный интерес. До происшедшей летом 1969 года автомобильной катастрофы, когда машина, за рулем которой находился сенатор, свалилась с моста в реку, в результате чего погибла молодая женщина — бывший секретарь его покойного брата Роберта, — восхождение младшего из братьев Кеннеди на американский политический Олимп было беспрецедентно стремительным.

Случай на мосту спутал многие карты. Думается, в этом деле далеко еще не все ясно. Многое выглядит очень странно. Ну хотя бы то, что все случилось как раз в тот момент, когда в этом так нуждались политические противники Эдварда Кеннеди — люди могущественные, влиятельные, борющиеся с этим семейством не на жизнь, а на смерть уже многие годы.

Или взять пропагандистскую свистопляску, которая была поднята вокруг случая на мосту! Очевидные усилия всячески раздуть это дело, представить сенатора в крайне невыгодном для него свете, нагнетая атмосферу, не могут, думается, быть отнесены только на счет свойственной американской прессе манеры поспекулировать на сенсации. Во всем этом проглядывают элементы планомерной кампании, рассчитанной на полную дискредитацию в глазах избирателей опасного конкурента.

Я пытался, находясь в Америке, выяснить у людей знающих и опытных, было ли в случае на мосту нечто такое, что действительно могло бы бросить серьезную тень на репутацию Эдварда Кеннеди.

— Что вы! — услышал я в ответ. — Если бы у врагов Кеннеди была хоть какая-нибудь серьезная зацепка, разве выпустили бы они его из угла ринга без нокаута? Ничего серьезного нет. В противном случае на сцене уже не было бы самого Кеннеди.

Но, так или иначе, политический корабль Кеннеди получил пробоину.

Знающие люди утверждают, что это обстоятельство заставило с облегчением вздохнуть политиков, группирующихся вокруг Никсона. В окружении президента до недавнего времени, собственно, и не скрывали, что самым своим опасным соперником 37-й хозяин Белого дома считал Эдварда Кеннеди. Он слишком хорошо помнит поражение, которое нанес ему в 1960 году старший брат, чтобы недооценивать младшего.

Выдвижение Эдварда Кеннеди на пост одного из руководителей демократической партии выходит за пределы личных амбиций и планов младшего из братьев Кеннеди. Эти амбиции и планы — лишь одна сторона дела. Другая заключается в том, что демократическая партия, отброшенная в 1968 году в оппозицию и мечтающая о возвращении к власти в 1972 году и в 1976 году, нуждается в Эдварде Кеннеди не меньше, а может быть, и больше, чем он нуждается в партии.

Журнал «Ньюсуик» писал по этому поводу так: «Молодой Кеннеди катапультировался от самой нижней и самой задней скамьи сената в ряды его руководителей и сделался выразителем идей демократической партии в последней оставшейся у нее цитадели... Подобная смелость полуоперившегося 36-летнего сенатора показалась некоторым чуть ли не дерзостью, однако за отсутствием другого выхода многие демократы восприняли появление Эдварда на авансцене как третье пришествие».

Журнал не раскрывает скобок и не разъясняет, почему «отсутствует другой выход» и почему партийные лидеры говорят о «третьем пришествии». Но сама библейская терминология показывает, что боссы партии ожидали от третьего Кеннеди, чуда.

При этом следует иметь в виду, что внутри партии Эдварду противостояли силы весьма влиятельные. Здесь и партийные лидеры, рассматривающие его как невесть откуда взявшегося соперника. Вряд ли Губерту Хэмфри или Эдмунду Макси так уж хочется уступать свои места и отказываться от своих честолюбивых замыслов в пользу еще одного Кеннеди. Но более важным является оппозиция со стороны тех же самых групп, которые испытывали смертельную вражду к двум старшим братьям Эдварда Кеннеди.