Мистическая история Донбасса

Складывается впечатление, что множество степных (и не только степных — показателен пример готов) народов искали между Днепром и Доном какого-то благословения на дальнейшие свои походы в разные части мира. При этом эти народы, как правило, исповедывали ту или иную форму шаманистической религии. И Россия в этой цепи — не исключение. Не зря Дмитрий Донцов сравнивал русских попов с шаманами, а русские церкви с капищами. Стоит упомянуть и про культ юродивых, и про роль интеллигенции, и про Путина, ведущего себя как шаман, что все вместе убеждает — истинной религией, подлинной «духовной скрепой» России является именно шаманизм. Евразийство — странная попытка увязать Россию-Московию с традициями степного мира, выглядит в этом контексте как вполне продуктивная идея. Очевидно, России — стране, расположившейся за Танаисом, в пределах Азии, гораздо ближе дух первобытных культур Севера, Сибири и степи. Ближе, чем европейские тяга к учености, к знаниям, идея равенства и свободы. Кстати, видный мыслитель-традиционалист, учитель А. Дугина Гейдар Джемаль считает, что именно шаманизм является центральной евразийской идеей. «Согласно традиции Чингисхан был благословлен на завоевание мира последними представителями великих шаманских родов, которые стояли на грани исчезновения к началу 13 века. Эти великие шаманские кланы были носителями так называемой первичной шаманской традиции, которая соединяла в себе гиперборейский и дальневосточный элементы. Шаманисты поручили Чингисхану создать в Северной Евразии анклав специфической евразийской спиритуальности (ментальности), способной оказывать сопротивление революционному потенциалу как Востока так и Запада», — писал Джемаль220.

Фактически, только на шаманистических основах возможен реальный синтез не только Евразии, но и Европы, да всего остального мира. Ведь не секрет, что наиболее успешные цивилизации современного мира, очень быстро (а главное — успешно) сумевшие шагнуть из первобытности в постиндустриальный век, были культурами с выраженным шаманистическим началом. Это прежде всего корейцы, японцы и китайцы, которые либо до самых последних времен были шаманистами, либо их национальные учения (даосизм, дзен-буддизм, синтоизм) явились результатом органической трансформации местной шаманской традиции.

Сравнивая Европу и Азию (либо то же евразийство), речь идет в первую очередь о сравнении общества свободного и традиционного, горячего и холодного. Конечно, нет абсолютно свободного или абсолютно традиционного общества, но в идеале Запад, Европа ориентированны на идеалы человеческой свободы, а Азия, Восток — на традиции, на институты и на подчинение единицы обществу. Из такого деления должно вытекать, казалось бы, что Восток, поскольку он больше обращен к прошлому, к сохранению памяти, ближе и к миру шаманских ценностей. Но тут есть одно противоречие, проистекающее из противопоставления народов Гог и Магог, о котором говорилось выше. Это взгляды на духовную реальность как бы изнутри и снаружи некой условной стены.

Картина мира шамана и шаманиста существенно отличается. Если шаман исходит из своего опыта и своей его интерпретации, то шаманист полагается на авторитет интерпретатора. Шаманист — человек без достаточного духовного опыта, поэтому пользуется суррогатами. Для такого типа людей традиция, соблюдение правил важнее, чем новый опыт. Шаман же, который совершает «запредельные путешествия», всегда готов к получению нового опыта и знаний. Для шамана границы всегда условны, а для шаманиста — это что-то незыблемое. По крайне мере до того момента, когда новый сильный и авторитетный шаман не повелит изменить эти границы. Точно также происходит в нынешних науках и искусствах, где все новое есть результат деятельности отдельных творческих единиц-подвижников, а большинство уже потребляет готовый информационно-духовный продукт. В результате автор обретает авторитет, а потому все, исходящее от такого автора, воспринимается как ценное. По инерции. Здесь мы видим главное и очевидное отличие общества шаманского и шаманистического, свободного и традиционного.