Мистические культы Средневековья и Ренессанса

Ограничимся, сказав в данный момент, что если бы орден Храма проповедовал доктрину свободомыслия и чистого деизма, то он составлял бы в религиозной истории Средневековья одно из самых своеобразных исключений. С X-го по XIV-го столетия учения почти всех великих сект имеют общее основание, абсолютно противоположное этому мнению. Верные в этом традициям гностицизма и манихейства, почти все из них принимают либо чистый дуализм, то есть сосуществование двух вечных начал: одного – отца душ и творца добра, другого – господина над материей и источника зла; либо умеренный дуализм в теории единого Бога, не только сотворившего самого демона, но предоставившего этому последнему образование материального мира и управление над ним. Все, по сути, исходят из идеи абсолютного антагонизма между Богом и миром; все подтверждают сложность для простых душ, чуждых высшим метафизическим умозрениям, примирить существование зла с ведением о едином добром и всемогущем Боге, представив себе соотношения духа и материи, совершенного и несовершенного, и подняться над этими великими проблемами к столь возвышенным и философским разрешениям христианства.

Наряду с дуализмом, общая точка для всех современных или наименее удаленных по отношению к учению Храма ересей это докетизм или система иллюзорности. Данная система очень древняя, и если она и не происходит от гностицизма, то, по крайней мере, современна ему, поскольку мы ее видим уже осужденной, пускай в смутных определениях, в Послании к Евреям, приписываемым Святому Апостолу Павлу. Позже мы проследим ее отклонения; но рассматриваемая в своем источнике она подытоживается в следующей идее: божественной сущности по существу претит всякая телесная скверна. Значит, Христос не предстает воплощенным началом. Наделенный воображаемым и иллюзорным телом, Он жил, действовал, страдал лишь внешне. Или больше того: Он находился только в контакте с человеческим существом, служившим Ему сосудом; другой человек Его замещал на кресте. Отсюда это выражение: человек Иисус, которое часто встречается в языке докетов, и которое мы обнаруживаем тотчас в устах одного Тамплиера. Докетизм придерживался в своих основаниях того же самого гнозиса; он был общим для школ Симона, Сатурнина, Василида и Валентина; он просочился в исламизм и отсюда, несомненно, с некоторыми маздаистскими доктринами, введенными позже у Шиитов, один из фундаментов мнения, делающего из Тамплиеров магометанских гностиков[970]. И все же, из писаний гностиков, распространявшихся в подложных евангелиях в Аравии, понятно, что Магомет, кажется, почерпнул эту традицию. Почти все катарские секты проповедовали более или менее видоизмененной данную доктрину. Некоторые из них даже ее продвигали до своих крайних пределов, желая видеть в «человеке Иисусе» лишь лжеца, приговоренного на смерть за свои преступления.

Сделав эти предварительные замечания, обратимся к памятникам, относящимся к осуждению рыцарей Храма: в текстах их процесса, в сближениях, позволенных с гетеродоксальными принципами, которые мы поспешили набросать, исследуем то, что являлось их доктриной.

Идея, представляемая Тамплиерами о сотворении и происхождении зла, никак не отличалась от воззрения большей части других великих сект, им предшествующих или современных. Например, Гностиков первых веков, Павликиан девятого века, Катаров одиннадцатого столетия: все они были дуалистами. Они признавали изначально высшего Бога, верховное существо, пребывающее на небе. И отсюда примечательный факт, подытоживающий многочисленные признания.

Брат Иоанн де Сарнаж (de Sarnage), прецептор дома Тамплиеров Суассона, принимая Бертрана де Монтиньяка (de Montigniac), и вслед за ним неоднократно повторившего клятву благоговейно соблюдать секретные статуты, показывает ему крест, на котором находился образ Иисуса. Он увещевает его нисколько не верить последнему, поскольку оный являлся лишь лжепророком без всякой силы, sine ullam valorem, но верить в высшего Бога небес, единственного, Кто мог Того спасти[971].

Посвятитель Фулька де Труа (Foulques de Troyes) ему равно предписывает верить не в лжепророка Иисуса, но в верховного Бога[972]. Посвятитель Иоанна де Шуна (de Chounes) ему говорит: «Веруй только в Бога небесного, но не в Него»[973]. Ниже прочтем важное показание Гальсерана де Теуса (Galcerand de Teus). Фульк де Труа сообщает весьма примечательную подробность: один из свидетелей его принятия, показывая образ Иисуса на кресте, произносит следующие слова: «Не доверяйте ему большого дела, поскольку он слишком юн»[974]. Хотелось бы обратить внимание на данную фразу: она заключает глубокий смысл.