Мистический андеграунд

– Хорошо, Чера, что я вас встретил, – продолжал Норман. – Вы должны что-то сделать с моей подзвучкой, а то я себя совсем не слышу.

– Это точно, – тихо добавил Джи, – он забыл голос своей сущности.

– Я налажу вам связь, – проникновенно сказал Чера, и они с Норманом ушли.

– Пришлось проиграть начальству очередную партию в шахматы, – сказал Джи, – а также взять на себя весь его яд. Теперь Норман в более сущностном состоянии, и проблем у него с вами нет.

– Когда-нибудь и я смогу делать так же, – с завистью прошептал Петрович.

– Когда же мы окажемся в высших мирах? – с надеждой спросил я.

– Вы сами являетесь входом в рай и в ад, – ответил Джи. – Но почему-то вы абсолютно уверены, что можете автоматически достичь высших миров.

Алхимическое Делание – это тайное искусство сочетания Подвига и Жертвы. Если вы ничего не приносите в жертву, то алая роза любви вашего сердца никогда не раскроется. Для проникновения в сущностные пространства сэлфа необходимо отделить в душе грубое от тонкого, отделить возвышенное, героическое, благородное – от инертного, тупого, бессмысленного.

Вы должны найти в себе лидирующие, восходящие "я". Этих "я" очень мало, они скрыты и разбросаны по всему вашему внутреннему составу. Задача в том, чтобы найти их, выявить, поддержать и объединить в рабочую группу, которая поведет безжалостную борьбу с сотнями других ваших "я", являющихся инертным составом.

Возникает вопрос: в чем здесь искренность? В том ли, чего от вас хотят инертные "я"? Они бесконечно пожирают энергию, время, пространство и шансы на духовный рост. Или искренность – это героическая попытка найти те немногие "я", которые решили не сдаваться в плен окружающей бессмыслице и смерти, – найти и объединить их между собою, не вызывая подозрений у агента Люцифера – кундабуфера, который пресекает любую попытку к духовному возрождению.

Джи нарисовал в моей тетради два круга. Один из них он почти весь заштриховал, оставив лишь узкий светлый сектор.

– Светлый сектор – это ваша рабочая группа, которая живет по двадцати четырем законам, а заштрихованная часть – это инертная масса, которая живет в собственном аду, под давлением девяноста шести законов.

Во втором круге он, наоборот, заштриховал лишь узкую полоску, сказав:

– А вот это должно быть вашим конечным состоянием, где почти вся ваша внутренняя территория принадлежит рабочей группе.

Искренность – это безжалостная битва рабочей группы с инертной массой за внутреннюю территорию. Инертная масса является питательной средой, и ее нужно отвоевать. Для этого необходима воля к борьбе и ярко пламенеющий дух.

Гастроли в Калуге закончились, и ночным поездом мы отправились в Москву.

Петрович вышел покурить в тамбур, и я пошел вместе с ним, за компанию.

– Последняя сигарета, – сказал он, закурив. – Эх, забыл купить.

Дверь в тамбур заскрипела, и появилась физиономия барабанщика Стаса.

– А вы что в ресторан не идете? – спросил он.

– Не хочется, – ответил я дипломатично.

– Опять куришь и кашляешь! – обратился он к Петровичу. – Ты что, не знаешь, что к Абсолюту с сигаретами не пропускают?

– Не прикалывайся, – недовольно ответил Петрович, жадно затягиваясь, но вдруг поперхнулся.

– Это по поводу твоего недоверия, – ухмыльнулся Стас. – Хотите, зачитаю вам из "Калужских новостей"? " он изобразил разворачивание газеты. – Редакция приносит извинения: вместо "в нашем театре выступает сионист Пердюк" следует читать "выступает пианист Сердюк".

– Ладно, я брошу курить, – расхохотался Петрович и выронил сигарету.

Глава 9. Противостояние мистических дам

12 января 1983 года.

Прибыв в Москву, мы сразу направились в Красково, в избушку на курьих ножках. Госпожа Гиацинта отсутствовала, а Фея радостно встретила нас. На кухне было пусто: ни крошки хлеба, ни зернышка риса, только одинокая головка чеснока болталась на ниточке в углу.

– Это защита от нечистой силы, – вымолвила Фея, заметив мой удивленный взгляд.

– Срочно отправляемся в магазин, – произнес Джи.

Фея накинула белую шубку.

– Я иду с вами. Советую для начала заглянуть в пивной ларек, – сказала она. – Туда сегодня завезли свежее пиво и бочку тихоокеанской селедки.

Пройдя по заснеженной тропинке, мы вышли на крутой склон реки, где одиноко стояла пивная будка. Румяная продавщица налила нам в десятилитровый бочонок пенящегося пива. Мы заказали по большой кружке и разместились у зеленой стойки, покрытой пивными наледями.

– Петрович, – напомнил Джи, – нарежь нам селедочки – мы сейчас отпразднуем пикник на обочине.

Петрович, брезгливо морщась, полез в карман за перочинным ножиком.

– Как бедный Ягненочек по вас соскучился! – вздохнула Фея, попивая пиво.

– Пора нам начать более глубоко осваивать Москву, – предложил Джи. – В провинции у нас возможностей намного больше – благодаря поддержке "Кадарсиса". А вот сумеем ли мы развернуться в Москве, на своей собственной энергетике?

– Вчера я беседовала с Сильвером, – сообщила Фея. – У него простаивает двухкомнатная квартира. Он сейчас сидит дома и ожидает прихода силы.