Мистический андеграунд

Затем мы долго обсуждали вопросы Пути, попивая горячий душистый чай, настоянный на листьях мелиссы. Наташа тоже пыталась вслушаться в разговор, но, как я заметил, она была далека от поисков Просветления. Она была просто обаятельной студенткой консерватории и украшала нашу беседу, подобно весеннему цветку на пустынных скалах. На улице стемнело, разыгралась настоящая зимняя вьюга. На столе горела одинокая свеча, отблески пламени играли на бледном лице изнеженной Наташи.

– Недавно я обнаружил, – произнес я, любуясь тонким обликом музыкальной девушки, – что мне предстоит серьезная борьба с ревностью и привязанностью к женщинам.

– А вот я уже поборол эти отрицательные качества и не привязываюсь к Наташеньке, и тем более не ревную ее, – победоносно произнес Юрий.

– Ты отвечаешь за свои слова? – сверкнув глазами, поинтересовалась она.

– Еще бы, детка, – сказал снисходительно он. – Ревность к моим прелестным ученицам – это твоя нерешенная проблема.

Наташа вспыхнула и, легким движением поднявшись со старинного кресла, села мне на колени. Слегка краснея, она тревожно обняла меня. Я почувствовал горячий трепет ее легкого тела и понял, насколько мне она была симпатична. Воодушевленный ее призывающим взглядом, я флиртовал с ней на глазах у Юрия, но он только улыбался, пуская сизые кольца сигаретного дыма.

– Моя дорогая, ты напрасно пытаешься сыграть на моих нервах, – заметил равнодушно он.

Тогда она, глядя в его голубые холодноватые глаза, стала ласкать подрагивающими пальцами мое лицо, шею, нежно прикасаясь горячими губами к кончикам моих ресниц. Я тут же позабыл об осторожности и стал неуверенно отвечать ей тем же.

Эта эротическая игра оказалась столь увлекательной и так захватила нас, что мы совсем забыли о присутствии заинтересованного наблюдателя. Мы очнулись, когда он попытался разъединить наши объятия и пересадить красавицу на свои колени, что удалось ему с немалым трудом.

"Жаль, что его побежденная ревность проснулась раньше, чем разгорелась наша страсть", – подумал я.

После этих событий разговор о духовном Пути сам собой иссяк. Юрий увел разгоряченную девушку в свою комнатку, и только томные вздохи доносились оттуда, пока не наступил рассвет.

Я решил прийти в себя, и самым лучшим в этой ситуации было прочесть одну из бесед с Джи.

"Весь наш человеческий путь должен превратиться в житие, а не в дорогу, облеванную нашими незадачливыми учениками. Твои мучения не являются платой за обучение в Ордене. Если ты за эту инкарнацию сформируешь в себе магический кристалл, то в следующих воплощениях мы сможем продлить наши встречи. Отрекись от себя и не спекулируй прежними заслугами. На своей энергии ты должен именно сейчас работать в полную силу. Мы – потерпевшие кораблекрушение, и пока ты сам не реорганизуешься, ты не выберешься из низов падшего мира, из-под его обломков. Нельзя метать бисер перед свиньями. То золото, которое сияет в нас, должно быть направлено внутрь Школы. Иначе все будет пожрано свиньями, и они обратятся против тебя".

Было три часа ночи. Я поднял телефонную трубку и позвонил в город Дураков – Нике. Когда я услышал ее нежный голосок, мое сердце защемило от тоски.

– Ты не представляешь, насколько ты вовремя позвонил, – восхищенно произнесла она. – Я собиралась завтра послать тебе телеграмму и сообщить, что прилетаю в Москву, но ты каким-то чудом услышал мое намерение.

– Я чувствую тебя сердцем, – ответил я.

– Можешь ли ты меня встретить в аэропорту? – спросила Ника.

– И не только. Я прошел тайные алхимические коридоры московского лабиринта и могу посвятить тебя в их скрытые измерения.

– Зачем это мне? – кокетливо спросила Ника.

– Для интенсивной проплавки твоего кундабуфера.

– Только не перестарайся, – засмеялась она. – Я ведь еще молода и не так безумна, как ты. До завтра. Я прилетаю в 15.00, встречаемся у выхода.

После разговора с Никой я мгновенно уснул.

На следующее утро Юрий разбудил меня и сказал:

– Я с Наташей еду за город, поэтому ты поищи себе другое место.

– Вчерашняя ситуация охладила нашу дружбу, – вздохнул я.

– Только не преувеличивай свои донжуанские способности, – натянуто рассмеялся он.

Возможностей остаться в Москве у меня становилось все меньше.

"К кому бы пойти?" – раздумывал я, листая записную книжку, и вдруг меня осенило – позвонить Чере.

"Джи говорил, – вспомнил я, – что Чера – глубокий мистик и что он родился в один год и в один день со мной". И, почти уверенный в удаче, я позвонил.

– Кто это? – раздался скрипучий голос бабушки.

– Это я, брат Касьян…

– Так вот, Чера повелел передать вам, что его нет дома.

– Передайте ему, что я его понял, – ответил я и повесил трубку.

Попрощавшись с Юрием, я отправился к Лорику – получать последнее напутствие перед отъездом.

– А, выгнанный мамасик вернулся, – обрадовалась она.

– Вот, я уезжаю и пришел за последним советом.

– Ну, что тебе еще надо? Спрашивай, Лорик тебе ответит. Но только после этого – чтобы духу твоего здесь не было!

– Я не знаю, как мне овладеть эротической энергией, которая возникает при виде тонких и обаятельных дам.