Мистическое кольцо символистов

С каждым днем следователь Чурилин все сильнее убеждался в правильности своего решения принять помощь от Германа фон Бекка. Глядя, с какой оперативностью в автомобильном клубе были подняты списки владельцев мотоциклетов, сыщик только диву давался. В обычном порядке эта процедура заняла бы не менее недели, а то и вовсе запрос остался без внимания. Теперь же список владельцев был предоставлен сразу же, и «летучий отряд» еще со вчерашнего дня отправлен по указанным в бумаге адресам.

Испуганно озирающегося по сторонам пожилого господина, за которым семенила заплаканная дама, трудно было принять за обладателя мотоциклета. Однако его сопровождал как раз таки посланный по адресам агент – один из тех, кто в составе «летучего отряда» обходил мотовладельцев. Стараясь делать вид, будто не замечает сопровождающего, пожилой господин решительным шагом направился к конторке дежурного стражника, и с надрывом осведомился:

– К кому мне следует обратиться и сделать заявление?

– Следуйте за мной, – подал голос агент «летучего отряда», деликатно касаясь рукава пожилого господина.

– Не трогайте меня! – отстранился посетитель. – Прошу зафиксировать, мое имя Модест Рюмин, и я сам пришел, чтобы во всем сознаться.

– Не в чем тебе сознаваться! Не слушайте, он наговаривает на себя, – зарыдала женщина.

– Пойдемте, я вас провожу, – откликнулся дежурный полицейский, выходя из-за конторки, принимая посетителя под локоток и тем самым лишая его возможности ретироваться, даже если бы у того возникло подобное желание. Тылы прикрывал агент, следуя по пятам за Рюмиными.

Вышедший в коридор фон Бекк оценил ситуацию как недостойную съемки, пристроил треногу к стене и, стоя с выключенным аппаратом, без интереса наблюдал, как все трое направились к кабинету ротмистра, когда дверь распахнулась и конвойный вывел Пурпурного маниака. Харитон Филимончик встрепенулся и, указывая дрожащей рукой на посетителя, пронзительно закричал:

– Да вот же он-с! Тот самый, пожилой поэт, который на Лизу покушался!

Модест Рюмин вздрогнул и замер, впившись воспаленными глазами в лицо Филимончика.

– Черт знает что такое! – пробормотал следователь Чурилин, огибая возбужденно сопящего Пурпурного маниака и устремляясь к себе. По пути сыщик перекинулся парой слов с фон Бекком и обронил в сторону растерянного Модеста Рюмина:

– Прошу пройти в мой кабинет.

Тот, точно сомнамбула, двинулся за начальником следственного отдела сыскной полиции, поддерживая под руку обмякшую свою спутницу.

– Прошу вас, присаживайтесь.

Господин и дама расположились на стульях для посетителей, проскользнувший в кабинет фон Бекк занял свое обычное место на табуретке у окна, проворно расчехлив камеру и пристроив аппарат на коленях. Чурилин устроился в рабочем кресле и с оптимизмом начал:

– Итак, господа, я – Василий Степанович Чурилин, чиновник сыскного управления, и готов оказать вам всякую возможную помощь, поэтому не стесняйтесь, рассказывайте, что вас привело.

– Позвольте представиться, Модест Исаакович Рюмин, фармацевт, – посетитель склонил красивую седую голову. – А это – кивнул он на даму, – моя супруга, Людмила Ильинична. Вышло так, что на прошлой неделе мой мотоциклет рядом с гостиницей «Метрополь» едва не наехал на маленькую девочку. Запишите в своих бумагах, что я сам к вам пришел и рассказал об этом прискорбном происшествии.

– То есть вы, господин Рюмин, настаиваете на том, что это вышло случайно?

– Ну, не то чтобы случайно, – замялся фармацевт. – Понимаете, до пятнадцатого числа прошлого месяца мы с Людмилой Ильиничной были вполне себе счастливы. Мы имеем стабильный доход от конного завода под Полтавой, вырастили детей, казалось бы – живи да радуйся. Но нет, угораздило меня увлечься поэзией.

– Модест, ты называешь это «увлечься»? – перебивая мужа, с горькой иронией качнула страусовыми перьями на шляпе мадам Рюмина. – Ты помешался. Нет, ты сошел с ума! Ты забросил аптеку, мотоциклет и лошадей. Ты заболел своими пошлыми стишками!

Из-под пенсне фармацевта выкатилась слеза, и он горестно обронил, смахивая с усов ладонью влагу:

– Пусть так, пусть. Верьте ей, голубчик, эта святая женщина во всем права. Но это не меняет дела. Да, я сошел с ума. Я стал буквально одержим идеей опубликоваться. Особенно мне импонировало издательство «Скорпион». Очень, знаете, солидное издательство. И книги у них такие роскошные, в золоченом переплете…

Рассказчик замолчал, хрустя пальцами, покачиваясь на стуле и печально глядя перед собой сквозь запотевшие стекла пенсне.

– Но в «Скорпионе» вашу поэзию не одобрили, так? – подсказал Чурилин.

– Именно так. Не одобрили.

Рюмин снова замолчал, и снова надолго, должно быть, в глубине души в который раз переживая свое унижение.