Мистическое кольцо символистов

Толкнув дверь, прошла в комнату дяди, с порога ощутив запах алкоголя и приторных духов, по пути задев коленом стул и зацепив стоящую на полу пустую бутылку. Раскинувшись на подушках, дядюшка похрапывал между двух свернувшихся калачиком девиц. Три обнаженных тела белели в рассветном полумраке на синей простыне, одеяло валялось рядом с кроватью. Перегнувшись через пышную брюнетку, я тронула дядю за плечо и, глядя в его недоумевающее сонное лицо, горячо заговорила:

– Я не знаю, дядя Боря, как ты это сделаешь, но ты обязан вернуть Виктору жену! Он много страдал и достоин счастья.

– О, как тебя приперло! – выдохнул Карлинский. – Аж на «ты» перешла, и снизошла до «дяди Бори».

Пошарив рукой в поисках одеяла, дядя повернулся на бок и лениво протянул:

– Хватит дурить, Софья, иди спать. Рано еще. Утром поговорим.

Но я решила проявить твердость.

– Уже утро, вставай!

– Пшла вон, я сказал! – прикрикнул Карлинский, покосившись на меня злым глазом.

Я не шелохнулась. В конце концов, ведь не убьет он меня? И я настойчиво повторила:

– Не уйду, пока не дашь мне слово!

– Убирайся!

– И не подумаю. Верни Оксану!

– Выучил на свою голову. Иди уже, спи. Будет Виктор счастливым, слово даю.

Я вышла от Карлинского и решительно повернула к Вере Донатовне. Открыв дверь, вошла в темное помещение и ощутила явственный запах красок и скипидара. Это показалось странным – обычно у старушек пахнет валокордином и чайным грибом. В центре комнаты угадывались очертания мольберта с белеющим в темноте холстом. Накрывшись пледом, хозяйка спала на диване, поленившись разбирать кровать. А может быть, просто устала так, что не осталось сил. Приблизившись заваленному кистями столу, я тихо позвала:

– Вера Донатовна!

– Что случилось? – вскинулась старушка.

– Дайте ключи от Дома культуры, пойду в подвал, пленки разбирать.

– Сонечка, детка, иди, отдыхай. Поспи еще, не выспалась же.

– Да не могу я спать. Нужно дела делать.

– Похвальный энтузиазм, – согласилась Ветрова, нехотя вставая с дивана, подходя к платяному шкафу, доставая с полки запасной ключ и протягивая мне.

– Вот, возьми, пусть будет у тебя. Там сторож спит в беседке, зовут Равиль. Равилю скажешь, что я разрешила открыть подвал. Может, позавтракаешь? – запоздало спросила она, когда я почти вышла из комнаты.

– Нет, спасибо, что-то не хочется, – откликнулась я, устремляясь по коридору к входным дверям.

– Хоть яблочко возьми, – не унималась Вера Донатовна, бросаясь за мной вдогонку и запихивая яблоко мне в карман. – И ветчину там кушай, не стесняйся.

Просмотром пленок можно заниматься вечно. И я бы занималась, если бы соседка не примчалась в пятнадцать сорок пять и не позвала меня обедать.

– Звонил Борис Георгиевич, – сообщила старушка, глядя, как я расправляюсь с куриной ножкой. – Просил нарядить тебя, словно королеву. Ты ешь скорее, и будем камни выбирать.

У Веры Донатовны оказалась обширная коллекция превосходных драгоценностей. Драгоценности хранились в шкатулке из слоновой кости, которая сама по себе являлась произведением искусства. Поставив шкатулку на стол, старушка один за другим вынимала украшения и раскладывала передо мной, неспешно рассказывая:

– Моя бабушка была экономкой у Германа фон Бекка. Герман Леонидович не скупился на подарки – одаривал щедро и со вкусом. Смотри, Сонечка, как тебе это колечко? Бриллиант в изумрудах. Надень. Надень-надень, не стесняйся! Очень хорошо! А это сапфиры. Видишь, какие крупные? Примерь на другую руку. О-о! Как будто ты в этих перстнях родилась. А к перстню с сапфирами еще есть сережки. Ну-ка, давай сюда ушки! Подставляй правое. Теперь левое. Вот так. Сама же видишь, как сапфиры оттеняют глаза. Ну, и кулон на шею. Вот этот, в форме лилии. Геральдический! Ты у нас в этом платье красавица! Надо же, как тебе все идет. Борис Георгиевич будет доволен. Ну, ни пуха.

– Дядя хочет, чтобы я привезла Яковлева прямо сюда?

– Для этого Борис Георгиевич придет сегодня пораньше, – кивнула соседка. И, понизив голос, добавила: – По такому случаю Карлинский даже журналисток обратно в бордель отослал.

– Не любите вы, Вера Донатовна, массмедиа, – усмехнулась я, в сопровождении Ветровой выходя в коридор и устремляясь к двери.

Меня удивило, как легко старушка отдала чужому, малознакомому человеку свои драгоценности. И в душу закрались сомнения – а не попытаются ли меня ограбить? Сомнения переросли в панику. Заходя в метро, я сосчитала до пяти и сказала себе, что в случае нападения я готова дать отпор. Во-первых, перстни на пальцах – это тот же кастет, ну и перьевая ручка в совокупности с несессером – оружие страшной убойной силы.