Мистификатор, шпионка и тот, кто делал бомбу

До продолжения путешествия предстояло убить двадцать часов, поэтому он слонялся по Манхэттену, разглядывая все вокруг – небоскребы, широкие улицы, большие автомобили, – но, к собственному разочарованию, восторга не испытывал. Небоскребы действительно были очень высокие, а улицы – необычайно широкие, шире, чем иные переулки Старого Цюриха в длину, и автомобили были огромные, блестящие, как рождественские елки, а по тротуарам катился густой, бесконечный людской поток.

Пожалуй, именно по причине ослабленного состояния Феликс Блох нашел эту всеобъемлющую огромность хотя и впечатляющей, но не особенно интересной. В его глазах манхэттенские небоскребы, сколь ни высоко они устремлялись к небу, были всего лишь практичными домами с окнами и дверьми, в которые входили и выходили люди. Улицы, шести– и восьмиполосные, все равно оставались улицами, по которым ехали легковые и грузовые машины. А машины под хромом, лаком и сантиметровой толщины кузовом имели опять-таки четыре колеса, как и автомобили повсюду на свете. Ну а что до людей, то они были просто людьми. Различались, конечно, цветом кожи, волос и глаз, и никого из них Феликс Блох не знал, но чуждыми они не были. Люди есть люди. Повода для волнений нет.

Следующим утром он пошел на вокзал Гранд-Сентрал, где уже стоял поезд, который пересечет весь континент и доставит его на другой конец Америки. Стоя под куполом большого, безупречно белого и ярко освещенного вокзала, грандиозностью превосходившего все человеческие мерки, всякий здравый смысл и всякую целесообразность, он впервые затосковал по старой, хмурой Европе.

Дорога на поезде заняла четверо суток. Феликс проехал через предместья Чикаго, миновал бесконечные мосты, на головокружительной высоте перекинутые через Миссисипи и Миссури. Проехал через Скалистые горы и вдоль реки Колорадо по оранжевым, желто-бело-полосатым и лиловым каньонам; за окном купе он видел пасущихся лосей, бегущих оленей и кружащих орлов. Поезд сделал остановку в Солт-Лейк-Сити, в Рино и Вирджиния-Сити, одолел Сьерра-Неваду и спустился в плодородные долины Калифорнии, где фермеры трижды в год собирали урожай яблок, а goldnuggets[41] открыто лежали в полевых бороздах. В конце четвертых суток за правым окном появился мост Золотые Ворота, а вскоре поезд наконец-то остановился в весьма скромном вокзале Сан-Франциско.

За эти четверо суток Фелиск Блох по многу часов смотрел в окно и в финале путешествия сделал вывод: в здешних краях ему понадобится автомобиль. Он, конечно, вовсе не думал, что американский ландшафт значительно просторнее европейского, ведь по его наблюдениям гора и в Америке гора, а река – река. В километре и здесь не больше тысячи метров, а расстояние от Нью-Йорка до Сан-Франциско, объективно говоря, куда меньше расстояния от Лиссабона до Москвы. К тому же американцы, насколько Феликс Блох мог судить, глядя в окно, жили в стороне от метрополий исключительно в городках европейского образца, где насчитывалось несколько тысяч жителей, несколько ресторанчиков да приходская церковь.

Разница заключалась лишь в том, что городки эти располагались не на обозримом расстоянии один от другого, их разделяли бесконечные просторы, где хватило бы места всему Шварцвальду, половине Альп или всей Тоскане, а отцу семейства, пожелай он в воскресенье после заутрени купить на завтрак свежего хлеба, пришлось бы по дороге из церкви в булочную пересечь три каньона и прерию с десятком тысяч пасущихся бизонов.

В здешних краях ему понадобится автомобиль, это Феликс Блох понял уже в конце путешествия, когда с чемоданом в руках стоял на вокзале Сан-Франциско. Он подозвал такси и попросил отвезти его к ближайшему торговцу подержанными автомобилями, где за считанные минуты выбрал почти не ржавый «шевроле-спортстер» выпуска 1928 года – колеса с деревянными спицами, капот покрыт бордовым лаком, мотор, судя по звуку, работает довольно гладко. Поскольку Феликс никогда в жизни за руль не садился, продавцу пришлось объяснить ему, как машина действует, и проехать с ним несколько кругов по территории фирмы, после чего Феликс рывком-броском выехал из города, направляясь за тридцать километров к югу сквозь вечную весну этой благословенной земли.