Мистификация

Боже! Я ведь даже не увидела его… не попрощалась. Поползла к двери и ударила в нее кулаками, потом сильнее и сильнее, пока не ободрала ногти до мяса и не сорвала голос так, что начала кашлять кровью. Казалось, что в доме никого нет, а я билась и билась в дверь. То затихая, то сходя с ума снова. От одной мысли, что его закопают, а меня не будет рядом, я начала задыхаться, держась за саднящее, словно в огне, горло. Потом выбилась из сил и лежала у самой двери, снова глядя в пустоту и слыша монотонные режущие уши звуки скрипки, как будто струна за струной рвется и на моей шее захлестывается, затягивая до крови. Несколько раз ползла в ванную, доставала таблетки из урны, смотрела на них, а руки сами живот обхватывали и глухое обреченное «нет» приговором. Все, что есть у меня… наше. Уберечь должна. Он бы хотел. Я знаю, что хотел бы.

- Что ты видишь в моих глазах сейчас, Александра?

- Не знаю… там столько мрака. Все черное. Ты… ты весь тонешь в своем черном.

- Жизнь далеко не для всех бывает радужной.

- Бывает… Жизнь такая, какой ты сам ее рисуешь.

- Нет, жизнь далеко не такая, какой ты себе ее рисуешь, девочка.

- Я хотела бы раскрасить твой черный, но ты заливаешь мою радугу мраком и ненавистью.

- Радуга для маленьких наивных девочек, Александра. Со временем жизнь больше похожа на болото.

- Я бы хотела нарисовать для тебя радугу.

Я нарисовала для него могильный крест. Я нарисовала для него багровыми пятнами горе и слезы. Я рисовала ему не радугу, а смерть. А он… он был настолько сильным, настолько мужественным, что ни разу не отобрал у меня кисточку с красками. Он доверил мне рисовать нашу жизнь, отдав мне холст, а я залила его кровью. О, где-то там наверху жестоко посмеялись надо мной, отняв право распоряжаться моей жизнью… потому что она не принадлежит мне.

Поползла обратно к двери, чтобы биться в нее снова, а она вдруг поддалась, я стихла и толкнула ее ладонями, встала на ноги, держась за косяк и всматриваясь в пустоту коридора затуманенными глазами, споткнулась о что-то и опустила взгляд вниз – пистолет.

***

- Ну что пацаны, помянем Графа? Я б не отказался на похороны съездить. Вкусная жрачка, слюни-сопли. Глянуть, как аристократа этого хоронят, суку. Наших пацанов недавно положил, как котят. В цинковых на Родину отправляли.

- Думаешь, тебя б в воронье гнездо впустили?

- Моя воля, я б этих сук перестрелял прямо там, чтоб все семейство хоронили.

- Ахмед такого распоряжения не давал.

- И не даст. Времена другие сейчас. Все тихо должно быть и красиво, а ты, бл***, вечно в стиле пилы хрень кровавую устраиваешь.

Мне невыносимо захотелось нажать на курок и заткнуть им рты. Чтобы молчали твари. Чтоб не смели об Андрее говорить вот так.

- Эй! Ключи от машины мне! И ворота открыть!

Они подскочили и обернулись ко мне, и я увидела, как округлились их глаза.

- Ох ты ж, мать твою! Александра Ахмедовна… пистолет. Осторожно.

- Знаю, что пистолет. Я выстрелю, ясно? Выстрелю и будет тебе тут кровавая бойня в стиле пила, как ты любишь, ублюдок.

Нет, я не направила пушку на них, я приставила ее к своему подбородку снизу.

- Как думаете, папочка простит вам мою смерть?

Один из лохов кинулся к кобуре, а там было пусто.

- Бл****ь!

Я не могла сейчас думать о том, кто украл у охранника пистолет и подкинул мне под дверь, но тот, кто это сделал, теперь в списке моих лучших друзей. Жаль, отблагодарить не смогу, а еще хуже, скорее всего, мой неизвестный помощник умрет мучительной смертью, когда отец узнает, кто это был.

- Что такое? Пушка пропала? – нервно засмеялась, - папа тебе яйца отстрелит – евнухом будешь. Швырнула в них порножурналом с тумбочки. – давай ты, лысый, ключи от машины и ворота открыл. Одно ваше движение, и я вышибу себе мозги. Мне нечего терять. Я конченая больная психопатка и хочу сдохнуть. Вы бы не хотели, чтобы это произошло прямо здесь, правда?

Самый высокий и здоровый из них посмотрел на лысого.

- Дай ей ключи, а ты ворота открой. Если выстрелит здесь, нам надо будет ноги уносить или за ней следом…

Лысый порылся в кармане и швырнул мне ключи, когда я их ловила, он дернулся ко мне, а я чуть не нажала на спусковой крючок. Здоровяк заорал и схватил лысого за шкирку оттягивая назад.

- Не дергайся. Не тот случай. Пусть делает, что хочет. Ей все с рук сойдет, а нам нет.

- Эй, ты. Где хоронят… Воронова? – голос дрогнул.

***

Я выбралась из дома через черный ход, меня тогда не настораживало, что все так просто, что мне явно кто-то расчистил дорогу, подбросив пистолет под дверь. Пока ехала, казалось, что я где-то в иной реальности. Наступило онемение всего тела, как будто я под временной анестезией, и я точно знаю, что когда она отойдет, я буду рвать горло до крови от бешеной и адской ломки по нему. Дождь хлестал по стеклу с каким-то остервенением и шумом, создавая в голове свою мелодию смерти. Дворники сметают разводы хрусталя со стекла, а я вместо дороги вижу его лицо… по нему катятся капли воды… как тогда в душе.