Мистификация

- Хватит мне рот закрывать! Что такое? Они все услышат? Услышат, какая ты мразь? Так они и так знают, все эти лицемеры, кому ботинки лижут. Думаешь, они не проклинают тебя? Зря! Все эти твари ненавидят тебя и ждут твоей смерти, и знаешь, они правы. Я тоже жду твоей смерти.

- Молчи, дрянь!

- Не буду молчать! Ненавижу тебя! Это ты его убил! Ты! Ты убил его!

Знаешь, перед тем, как я пристрелю тебя, ты должен узнать – не выйду за Исхана. Я от Андрея ребенка жду, ясно? И никто его у меня не отберет. Никто, даже ты!

- Ах ты ж сука-а-а-а.

Метнулся ко мне, а я на спусковой крючок нажала, и отец странно дернулся, упал сразу же на колени. Взгляд на свою грудь перевел и на пистолет в моих руках.

Люди закричали, а я оружие на них направила обезумевшая, дрожащая, как в лихорадке, а потом швырнула пистолет и побежала. Сама не знаю, куда. Подальше оттуда. Куда глаза глядят, туда, где боль стихнет. Когда меня кто-то схватил, я закричала, но мне рот закрыли и впечатали в покосившееся здание сарая.

- Тише! Тише ты! Не ори!

Башира... такая же мокрая насквозь, как и я, в хиджабе и плаще поверх него в глаза мне смотрит.

- Тихо! Надень и за мной иди… если жить хочешь.

В руки пакет мне ткнула. Я на себя мокрый хиджаб, как у нее, натянула молча, глядя ей в глаза. Не знаю, почему. Наверное, у меня просто выбора не осталось, я совершенно обезумела. Башира меня вывела через дырку в ограде к старой ладе серебристого цвета, на плечи мне свой плащ накинула и в машину затолкала, сама за руль села.

Мы с места сорвались, а меня трясет так, что зуб на зуб не попадает. К кладбищу полицейеские машины мчатся, а мы спокойно вперед едем. Башира хиджаб с головы стянула и назад кинула. Ко мне повернулась и воду на колени бросила.

- Попей и успокойся…

- Я… я отца убила, - шепчу, и зуб на зуб не попадает.

- Мразь, а не отца. Правильно сделала. Только я думала, ты умнее будешь и не при всех это сделаешь, но что уж теперь. Придется расхлебывать последствия. Да и не убила ты его. Стрелять не умеешь. Максимум ранила тяжело, а так, я уверена, что на нем бронежилет был. Как только очухается, тебя искать начнет, поэтому я тебя за собой утянула.

Пошатываясь на сидении и дрожа от холода, я тихо спросила:

- А тебе это зачем? Ты кто такая?

- Я? Никто… он никем меня сделал, когда и сына, и дочь у меня отнял… на смерть послал. Я убить его пришла, а ты это за меня сделала. Пусть знает каково это - от руки ребенка своего умирать.

Гул в голове нарастал, и я прислонилась лицом к стеклу, чувствуя, как все тело немеет опять, как боль захлестывает с головой и дышать нечем опять.

- Я тебя спрячу… так спрячу, что никто не найдет. Ни одна тварь.

А мне все равно… нет меня больше... я где-то там, в вальсе дождя растворилась и каплями в землю вошла, чтобы под землей обнимать его и всегда рядом быть. Вот и нет больше у меня радуги и никогда не будет… черная я теперь, как и Андрей когда-то. Закрыла глаза под равномерное покачивание автомобиля на дороге, чувствуя, как женщина рядом прикрывает меня своим плащом.

Мы остановились в дешевой гостинице, где Башира мне волосы в черный цвет перекрасила и постригла под короткое каре. Она кромсала пряди, а я в зеркало смотрела, и мне казалось, что там в отражении кто-то другой. Ведь я не могу быть живой, когда его нет… это неправильно. Так не должно быть. Страшно и несправедливо. Тех, у кого душа одна на двоих, их нужно вместе забирать… нельзя часть души одну бросать истекать кровью и умирать от удушья под равнодушными кнутами времени, беспощадно разрывающим грудную клетку, чтобы хлестать по самому сердцу воспоминаниями.

Башира посмотрела в паспорт и снова на меня в зеркало.

- Ну, вроде похожа. Не так, чтоб очень… но все же.

- На кого?

Она тяжело выдохнула.

- На дочку мою – Лэйлу.

- А где она сейчас? – спросила… хотя каким-то шестым чувством знала, что не здесь… не среди живых. По глазам Баширы видела. Теперь я ненависть в них иначе читала.

- Погибла. Сама взорвалась и людей взорвала. Террористкой она была.

Говорит, а сама волосы мне расчесывает уверенными руками.

- Завербовали ее после смерти мужа. Он не смог себя убить. Сбросился с моста, чтоб никому не навредить. Она рассчитаться должна была вместо него. Мы отцу твоему денег должны были. Сказали, внучку и внука моих убьют, семью всю вырежут, если она себя не взорвет… и она взорвала. Я прокляла ее. Нет у меня дочери, даже мертвой.

Я слушала молча, не шевелясь и продолжая смотреть на отражение свое.

- Я убить его приехала… а как тебя увидела. На нее ты похожа. Глаза такие же безумные. Как поняла, что ты его ненавидишь… Помочь тебе хочу, Лекса. Твое дело отказаться… только найдет он тебя и убьет. И ребенка твоего не пощадит. А ты обязана его родить и вырастить. Если мужчину того любила - обязана. Его семя в тебе проросло, жизнь еще одна. Ваше бессмертие. Если останешься, обречена будешь.

Я паспорт открыла и на девушку пристально и долго смотрела, потом отложила его в сторону.

- Не останусь.

И разрыдалась, закрыв лицо руками. Впервые с того момента, как узнала о смерти Андрея.

ГЛАВА 22. Лекса.