Мистификация

Меня больше всего удивило и, признаюсь откровенно, позабавило то, что ни один из экспертов даже не заподозрил подделку. Возможно, в этом сыграло свою роль то обстоятельство, что рукопись была найдена в библиотеке, а не выставлена на аукционе, как сравнительно недавно ушедшая за двести тысяч долларов рукопись раннего стоговского романа «Игра с зеркалами». Также и тот факт, что машинка, на которой была напечатана рукопись, уже много десятилетий находится в музее, явно говорил в пользу того, что найденный роман — подлинный. Так или иначе, наша мистификация удалась самым блестящим образом.

В рецензиях, которые мне попадались время от времени, писали о том, что «Сновидения Будды» по изысканности стиля, стройности композиции и охвату тем явно превосходят знаменитый «Миракль», который до этого считался главным романом Виктора Стогова. Поначалу я предписывал такие отзывы эйфории от находки, потом, когда роман был издан, — коммерческой рекламе. Но так как восторги не стихали, роман продолжал возглавлять список бестселлеров и появлялись все новые и новые издания на разных языках, я, терзаемый дурными предчувствиями, решил, что должен прочитать его. Хотя и понимал, что делаю это с большим опозданием. Мои дурные предчувствия полностью оправдались, и даже утверждение, написанное в аннотации купленного мной издания, что роман «Сновидения Будды» является итоговым произведением всей мировой литературы, не показалось мне чрезмерно преувеличенным. И должен признаться, что при прочтении у меня постоянно складывалось впечатление, что я читаю Виктора Стогова: ощущались его стиль, его темы, его игровое построение текста. Впоследствии это дало возможность кое-кому из критиков утверждать, что вся безумно-виртуозная структура романа не что иное, как коллаж из предыдущих произведений Стогова. Но, на мой взгляд, эти предположения абсолютно беспочвенны. Прочитав роман, я сразу же позвонил Долматову и спросил, может ли он доказать свое авторство.

— Нет, — ответил он.

После этого некоторое время мы молчали.

— А под своим именем тебе, возможно, и не удалось бы его издать. А если бы и удалось, вряд ли бы кто его прочитал, — попытался я его утешить, хотя и понимал, что говорю явную чушь: просто для раскрутки романа понадобились бы тогда приличные деньги и гораздо больше времени.

Долматов по-прежнему молчал. Тогда я спросил, понимал ли он, когда писал, какой великолепный роман у него получается.

— Ты знаешь, — ответил Долматов, — иногда то, что я писал, казалось мне гениальным, а иногда — полным бредом.

На этом мы с ним и распрощались. И это был наш последний разговор: больше мы с ним никогда не виделись и не разговаривали даже по телефону.

Все эти годы я не могу простить себе того, что вовремя не прочитал роман. Тогда я, возможно, уговорил бы Долматова издать его обычным способом, но и в другом случае я бы наверняка придумал что-нибудь, что доказывало бы авторство Долматова. Сам же Долматов, наверное, просто не мог ничего придумать, а ко мне обращаться не захотел, так как видел мое недовольство тем, что меня отрывают от более важных дел. А возможно, он обиделся на меня за то, что я даже не удосужился прочитать его роман. Мне же и в голову не приходило, что Долматов может написать что-либо стоящее. Я считал все это какими-то их внутренними окололитературными делами и что мы просто спасаем его монографию.

И действительно, Долматовская монография стала классикой «стоговедения» и регулярно переиздавалась весьма приличными для подобных литературоведческих работ тиражами. Однако сомневаюсь, что это могло удовлетворить Долматова. Через третьих лиц я узнал, что он начал беспробудно пить, а затем и перешел на наркотики. Однако, в каком бы состоянии он ни находился, ни разу он не проговорился о своей тайне и, насколько мне известно, не пробовал написать что-нибудь еще. Последние месяцы своей жизни он, одуревший от наркотиков и бессонницы, бродил по улицам Петербурга, разговаривая при этом сам с собой. С кем он все-таки говорил во время этих своих сумеречных хождений? С Виктором Стоговым? С Богом? Теперь об этом уже не узнает никто. Когда Долматов умер, я на правах старого друга обратился к его наследникам с просьбой предоставить в мое распоряжение архив известного критика, обещая при этом помощь в публикации его неизданных сочинений. Как я и предполагал, все, связанное с написанием романа, было уничтожено, но, впрочем, даже и найди я что-нибудь, это вполне могло сойти за подготовительные материалы к его критическим работам.