Мистика (2010)

— Меня часто посещает тягостное чувство, что после нас осталась куча грязи, которую вам придется вычищать. Все эти, как ты их называешь, «аномалии», все неправильности в мире. Считай их следствием. И все другие ужасы, те, что замечают все, — голод, опустошительные войны, смерть выдающихся людей. Когда я завладел этим, — он крепко сжал камень, рука его черным пауком легла поверх красного сияния, а внутренний свет «Семи Звезд» высветил кости, укрытые плотью, — я выбрал худший из кратчайших путей и сделал его допустимым. Во времена Борегарда существовали абсолютные правила. Я уничтожил их.

Ричард не хотел верить старому другу. Если там, где некогда был порядок, воцарился хаос, то он дитя этого хаоса. Там, где Эдвина вел разум, он руководствовался инстинктом.

— А теперь я должен заплатить. Я всегда это знал.

— Это мы еще посмотрим, — решительно сказал Ричард.

Комната озарилась вспышкой света. Не от камня. Это была молния, отраженная в камеру обскуру с улицы. По крыше забарабанил свирепый ливень. Казалось, будто в безоблачном ночном небе бушует гроза.

Внизу, в передней, раздался громкий стук.

Когда они выскочили на площадку, голова Эдвина оказалась на свету. У Ричарда не было времени огорчаться насчет новых морщин, отпечатавшихся на лице его друга.

Они направились к главной лестнице.

Катриона, свернувшись калачиком, лежала на ступенях. Тень исчезла. Входная дверь была открыта настежь, и кто-то стоял на коврике, глядя под ноги.

На блестящем полу передней было многолюдно. Дюжина теней, налезающих одна на другую, тянущих руки, застыла на полпути к подножию лестницы.

Дом был захвачен.

— Эй, там, наверху, — прокричала стоящая в дверях незнакомая женщина.

Грянул гром, и лампы мигнули. Ветер задувал в переднюю струи дождя, трепля долгополое пальто женщины вокруг ее длинных ног.

Ричард уже был возле Катрионы, проверяя ее четкий пульс. Она просто спала. Он взглянул на женщину на пороге. Дверь с грохотом захлопнулась за ней, втолкнув ее в переднюю. Она осторожно наступила на клубок теней.

У нее было облако белых волос, превращенных бурей в подобие змей на голове Медузы, и между них — натуральная красная прядь. Несмотря на бледность, лицо ее не было накрашено. В мерцающем свете ламп на нем стали заметны веснушки.

Ростом и фигурой женщина была настоящая амазонка: далеко за шесть футов, плюс еще несколько дюймов добавляли волосы и высоченные каблуки. Под длинным темно-зеленым бархатным пальто до щиколоток на ней обнаруживалась фиолетовая блузка, под которой явно не было лифчика, потертые мини-брюки из джинсовой ткани, сетчатые колготки и пиратские сапожки из мягкой кожи до середины икры. На шее и запястьях у незнакомки болталось изрядное количество нефрита плюс сережки в ушах — золотые диски величиной с картонные подставки под пивную кружку.

Ричард, хотя и был весьма впечатлен, понятия не имел, кто она такая.

— Все в этом доме находятся в смертельной опасности, — нараспев произнесла она.

— Расскажите что-нибудь поновее, дорогуша, — отозвался он.

Она прошагала по сплетению теней, скидывая и встряхивая свое мокрое пальто. Руки ее были обнажены. Правое плечо украшала замысловатая татуировка: рычащий медведь и звезды созвездия, украшенные золотыми блестками.

— Я Морин Маунтмейн, — объявила она. — Верховная жрица Ордена Овна.

— Ричард Джеперсон, к вашим услугам, — бросил он. — Полагаю, вы знаете, что это мисс Катриона Кей, а джентльмен, в чей дом вы вторглись, — мистер Эдвин Уинтроп.

— Здесь есть еще кто-то, — сказала она, глядя на потолок. — Я чувствую долгую жизнь и сильный свет.

— Должно быть, это миссис Рочестер. Она больна.

Морин рассмеялась во весь голос. Она стояла достаточно близко от Ричарда, чтобы он почувствовал ее запах, абсолютно естественный, земной и притягательный. Морин Маунтмейн была чрезвычайно привлекательна, и не только физически. В ней была доля того же магнетизма, который исходил от Камня Семи Звезд.

— Впрочем, я не знаю настоящего имени миссис Рочестер, — признался он.

— Год-Гивен,[73] — сказала Морин, — Дженифер Год-Гивен.

— Как скажете, дорогуша.

— Я сказала вам, что меня зовут Морин, Ричард. Не «любимая», «дорогуша», «голубушка» или «милочка».

— Поправка принимается, Морин.

— Вас называют Диком?

— Никогда.

— Все когда-то бывает впервые, Дик.

В Морин Маунтмейн было что-то тигриное. Ее когти никогда не убирались до конца.

— Маунтмейн, — потрясенно произнес Эдвин. — Знакомое имя.

— Не путайте меня с другими членами нашей семьи, мистер Уинтроп. Моим дядей Беннетом и двоюродным дедом Декланом, в частности. Насколько я знаю, вы присутствовали при их благополучной кончине. Мужчины Маунтмейнов всегда были непревзойденными глупцами. Женщины в нашем роду умнее. Если вы послушаетесь меня, то, возможно, переживете эту ночь.