Мистика

    Еще через три  часа я сидела в отъезжающем от перрона поезде.  Билет был только в дорогущий одноместный СВ, но это даже к лучшему – сидела  в купе одна и, прислонившись виском к окну, бездумно смотрела, как  уходят, проплывая мимо городские пейзажи, а за ними и пригород. Потом  пятна полей и лесополос слились  и стали просто зеленым фоном,  который я тоже плохо видела из-за слез –  поговорила с Олегом.

    Что меня дернуло именно сейчас – со сна или после ночных мыслей?  Я не знала.  Но с Беркутовым  все прошло так спокойно и мирно  – мы закрыли вопрос об отношениях совсем без обид и  достаточно, надеюсь, милосердно, как он и просил.  Он проявил удивительное понимание, легко согласившись с моим решением и совершенно не пытаясь повлиять на него.  И я решила, что будет честно с моей стороны и очень правильно так же сказать Олегу, что я все обдумала, и  развод  все-таки будет.  Зачем обманывать его, оставляя надежду, тянуть время просто из жалости? Хотелось, чтобы и с ним получилось  без тяжелого осадка на сердце – так же просто и легко.  Но не настолько же?

-  Хорошо, Аля, -  помолчав, устало ответил он: -  Я займусь этим сам, перезвоню тебе потом – по результату.  Устал, знаешь, чувствовать себя виноватым, когда это никому не нужно.  Ждать и надеяться, что простишь, строить планы – как еще…?   Хорошо, Аля.  Я говорил правду - сделал выводы, понял многое, но тебе это не нужно,  а я вымотан до предела.  Понимаю, что заслужил, но вариться во всем этом безо всякого смысла и надежды…?  Я согласен. Вернешься – обговорим раздел имущества.

-  Мне… я уже говорила тебе, - растерянно попыталась я вставить еще хоть что-то от себя.

-  Понял тебя. Мне тоже проще дистанционно -  подготовлю  и скину тебе.  Все, Алена, я на работе. Хорошо тебе доехать.

-  Спасибо…

   Коротко и ясно ответил.  И так же просто и без возражений - как Беркутов.  Что это – такой удачный день? Я же этого добивалась?  Мне же это было нужно?  Какого… тогда я захлебываюсь слезами, не видя ничего, кроме размытых зеленых пятен за окном… устал он.  А у меня все хорошо, я вот не устала совсем.  С-скотина…  Нет, я не расстроилась, просто не ожидала, наверное – что вот так...  Это  «просто и легко» почему-то оказалось еще и слишком внезапным, что ли?  И непонятно – откуда было взяться   новому витку смертельной обиды и  боли?  Хотелось выть и скулить в полный голос, как воет брошенная или потерявшаяся собака.  Из-за температуры, скорее всего – она поднималась опять.  А еще предстояло дома…  Немножко передохнула и набрала опять брата:

-  Коля, я уже еду,  только  температурю.  Не говори никому  дома, я тихой мышкой…

-  Поздно,  мышка,  но температура – хорошая отмазка. Посидишь десять минут и отвалишь. Приезжала бы чаще, праздник не затевали бы.  Я так понял – ты одна?  Жаль.  Ну, да ладно.

    Ира на мой звонок и сообщение о том, что я уезжаю дней на десять по семейным, среагировала  как-то прохладно.  А я, затаив дыхание, прислушивалась к ее голосу,  стараясь  уловить интонацию и настроение.  Нормальный спокойный голос…  она мирно пожелала мне удачной дороги.  А у меня почему-то опять – обида.  И опять слезы.  Да что такое?  Всегда знала, что жалеть себя глупо и просто нельзя.  И сейчас , наверное, просто нужно  выспаться. Закрыв изнутри купе, я опустила шторки, разделась до трусов и улеглась на уже застеленный диван. Уютно  укутавшись простыней и покачиваясь в такт движению поезда, прислушивалась к своему состоянию, опасаясь обнаружить признаки инфекции и притащить ее  родным.  Но ни насморка, ни першения в горле не наблюдалось – непонятно.

   Почти все тысячу восемьсот километров я проспала.  Вставала  только в туалет да выпить минералки, которая стояла тут же на столе.  Ни кушать, ни смотреть в окно, ни разговаривать с кем-то не было никакого желания.  Проводника, предложившего горячий обед, входивший в стоимость проезда, я попросила меня не беспокоить.  Только перезвонила на следующее утро Беркутову, обнаружив несколько пропущенных от него, и поблагодарила за заботу и беспокойство.  И опять  всплакнула, засыпая –  его было жаль.  Или себя – я уже и не знала.

   К моей станции поезд приходил в десять утра. Еще вчера мы договорились с братом, чтобы он меня встретил.  Я переоделась в самую удобную и любимую свою одежду – летний комбинезон с короткими рукавами, отгладив его прямо на постели утюжком, взятым у проводника.  Легкая ткань из тонкого кремового шелка со схематичным черным рисунком струилась, при каждом движении обдавая тело прохладой.  Шаровары собирались резинкой на щиколотках, тонкий черный ремешок перетягивал талию, на ногах – босоножки на невысоком каблуке.  И сосущая, по тошноты просто, пустота в желудке…  Температура ушла, и ожидаемо  проснулся голод, и не просто, а настоящий жор.  Проводник предупредил, что прибытие через двадцать минут, но я успела вкинуть в себя вареное яйцо, сдобную булочку с намазанным на нее маслом и выпить стакан крепкого черного чая.