Мистицизм

Это кратковременное достижение Предвечного Источника является главной темой всех описаний мистического экстаза. В "Книге о девяти камнях" говорится, что этот непродолжительный и неудержимый восторг завершает многочисленные испытания, которые выпали на долю странника. "Видение Бесконечного длилось всего лишь мгновение. Придя в себя, он почувствовал, что преисполнен жизни и радости. Он спросил: "Где был я?" и получил ответ: "В высшей школе Святого Духа. Там тебя окружали сверкающие страницы Книги Божественной Мудрости.[809] Душа твоя исполнилась радостью и погрузилась туда, и тогда Божественный Наставник школы напитал ее царственной и неизъяснимой любовью, с помощью которой была преображена даже твоя телесная природа".[810] У еще одной из "друзей Бога", Эллины фон Кревелсхейм, был столь необычный психический склад, что после погружения в Божественную Любовь она в течение семи лет безмолвствовала. После этого "десница Божья" коснулась ее, и она пять дней пребывала в экстазе, в котором ей открылась совершенная истина и она была вознесена до непосредственного переживания Абсолюта. Там "сердце Отца явило ей свою внутренность", и она была "связана узами любви, омыта светом и наполнена покоем и радостью в преизбытке".[811]

Об этом трансцендентном акте единения мистик иногда говорит, что в нем он "не осознает ничего". Однако не вызывает сомнений, что это высказывание фигурально, ведь в противном случае он вообще был бы не в состоянии сделать вывод о том, что единение имело место. Если бы индивидуальность полностью отсутствовала, ее обладатель не смог бы осознать, что постиг Бога. По-видимому, сознание видоизменяется до неузнаваемости — воспринимаемое невозможно ни описать, ни объяснить. Выражаясь парадоксальным языком Ришара Сен-Викторского, можно сказать, что "каким-то чудным образом, вспоминая, мы не помним, глядя, не видим, понимая, не ведаем и, проницая, никуда не проникаем".[812] В этом неописуемом, однако в высшей степени реальном состоянии душа приходит в сильное возбуждение и возносится, достигая единения и изливаясь в едином ярком порыве страстного восприятия, в котором не остается места для рассуждений и самонаблюдений. То пребывающее в нас отстраненное «нечто», которое следит за всеми нашими действиями, теперь погрузилось в глубины души. Мистик имеет дело с самой Вечностью, а не со своим восприятием ее. Как-либо проанализировать происшедшее он может лишь тогда, когда экстаз закончился.

Я обо всем забыл,
Облобызавшись с Тем, Кто мне навстречу вышел,
Все прекратилось, не было меня

,Ни страхов, ни заботя более не слышал.
И стыд свой я средь лилий потерял.[813]

В этом стихотворении отразилось совершенное единство сознания, его полная сосредоточенность на мистически-любовных переживаниях, которая исключает все аналитические мыслительные построения. Следовательно, когда мистик говорит о том, что душевные способности не проявляются, что он "знал все, но ни о чем не ведал", то в действительности он хочет сказать, что, сосредоточившись на Абсолюте, перестал принимать во внимание свое личное существование. Он настолько слился с ним, что не может воспринимать его как объект своих мыслей, подобно тому как птица не видит воздуха, который ее поддерживает, а рыба — океана, в котором плавает. Он действительно "все знает", но "не помышляет ни о чем" — "воспринимает все", но "не замечает ничего".