Мистицизм

"Для страждущей души, — говорит св. Иоанн Креста, — самым очевидным представляется убеждение, что Бог презрел ее. У нее не остается сомнений в том, что Бог бросил ее во тьму, бросил как самую презренную вещь… Тень смерти преследует душу, и она ощущает лишь адские муки, ибо покинута Богом, лишена Его милости и наказана Его гневом. Все это и много более этого чувствует душа, потому что ее преследует ужасное подозрение, что отныне так будет вечно. То же чувство покинутости присутствует в ней и в отношении всех других существ. Ей кажется, что даже друзья и близкие смотрят на нее с презрением".[847]

Мы видим это на примере г-жи Гийон, глубоко переживавшей потерю интуитивного видения Бога, что непосредственно связывалось у нее с ужасами ночи. "Сначала Ты глубоко ранил меня, как я уже описала, а затем Ты начал, о Господи, удаляться от меня. И боль Твоего отсутствия была для меня тем более невыносима, что Твое присутствие казалось мне столь сладостным, а Твоя любовь столь нерушимой… Твой путь, о Господи, пока Ты не ввел меня в состояние смерти, был путем умирающей жизни: Ты то скрывался от меня, оставляя меня наедине с моими бесчисленными слабостями, то снова являлся мне с еще большей нежностью и любовью. Чем ближе душа подходит к состоянию смерти, тем глубже она погружается в одиночество, тем больше она истощает свои духовные силы. По мере приближения к состоянию полной покинутости ее радости становятся все более редкими, но и все более чистыми и глубокими".[848]

Когда воцаряется эта полная покинутость, или "мистическая смерть", тогда не только приходит ощущение "отсутствия Бога", но и кажется, что исчезла безличностная опора, трансцендентное Основание, или Искра души, на которой человек уже привык основывать свое представление о жизни. Таким образом, исчезает сама возможность поддерживать контакт с духовным миром, и поэтому душа во всех отношениях кажется «мертвой». "Когда овладевает оставленность Богом, — вопрошает де Коссад, — что остается делать? Живи себе в простоте и покое, как Иов на пепелище, и повторяй: "Блаженны нищие духом, те, кто не имеют ничего, но владеют всем, ибо угодны Богу". "Откажись от всего, останься нагим и нищим, — вторит Герсон, — и тогда в Боге ты будешь обладать всем". "Бог, Который есть Тот, Кто ощущает, вкушает и наслаждается, — говорит Фенелон, — воистину есть Бог, но Бог искушающий душу Своими дарами. Во тьме, в покинутости, в забвении, в омертвении привязанности — Бог в ином обличье, Бог высочайший и единственный и недоступный разумению…" Так стоит ли бояться смерти, если она дает нам подлинную милость и жизнь божественную?".[849]

II. В отличие от только что рассмотренного нами, для тех, для кого центральной идеей было представление о «святости» — идея достижения гармонии между личным характером и Трансцендентным, — страдания ночи не походят на переживание покинутости, а напоминают некую абсолютно новую, ужасающую ясность. Видение Блага дает душе внезапное ощущение ее безнадежного несовершенства и полной беспомощности — черное "сознание греховности", которое в данном случае намного более тягостно, чем на пути очищения, и поглощает все другие эмоции. "Ее страдания становятся еще более невыносимыми потому, что она словно раздавлена чистотой Бога, и в свете этой чистоты даже самые незначительные проявления ее несовершенства оборачиваются для нее тяжелейшими грехами, ибо бесконечно расстояние между чистотой Бога и несовершенством сотворенного существа".[850]

"Это, — говорит св. Иоанн Креста, — одно из самых ужасных очистительных страданий. Душа открывает в себе зияющую пустоту на месте трех видов благ: естественных, временных и духовных, без которых не может не чувствовать себя совершенно несчастной; напротив, она находит себя в самом центре ничтожества и несовершенства, где она обречена на непонимание и прозябание в духовном мраке".[851]

III. Кроме того, вместе с чувством греховности и осознанием "отсутствия Бога" нередко наблюдается другое отрицательное проявление, доставляющее немало мучений душе, которая совершенно неожиданно для себя оказалась ввергнутой в ночь. Речь идет о полнейшей эмоциональной апатии, об исчезновении всех былых источников вдохновения и утешения. Вместо них теперь наблюдается психическая инертность и усталость, которые душа не в силах преодолеть, хотя они ей очень досаждают. Это крайне изнурительное состояние духовной опустошенности получило у авторов книг об аскезе название «засухи» (aridity). Психологи видят в нем последствия эмоциональной опустошенности.[852] Кажется невероятным, что могла исчезнуть столь страстная любовь к Божественному Спутнику, вокруг которой так долго были сосредоточены все силы души. Однако в жизни, оказывается, может исчезнуть не только трансцендентальное видение, но и сам интерес к нему и желание его обрести. И все же мистики единодушны в том, что это состояние является необходимым этапом роста духовного сознания.