Митра

Они вошли за ограду. Впервые Наргис увидела великолепный парк так близко. Огромная разноцветная клумба напоминала огромный живой ковер, расстеленный перед дворцом из бледно-зеленого мрамора. Сочная зелень пушистого газона контрастировала с живыми красками обрамлявших его цветов. Девушка от такой красоты онемела. Она не могла поверить, что будет находиться среди всей этой роскоши, сомневалась, сможет ли вести себя как надо.

Разные чувства охватили ее: страх перед завтрашним днем и огромная радость.

— А гнедиге фрау действительно оставит меня здесь? — спросила она, коверкая немецкие слова.

— Это зависит только от тебя. Надо заслужить, — ответила женщина.

Они поднялись по мраморным ступеням лестницы, что вела на террасу светло-зеленого дворца. Свод над террасой поддерживали две блестящие колонны белого мрамора. Наргис еще раз поправила свое новое платье, подчеркивающее ее стройную фигуру.

Они вошли в просторный холл, украшенный мозаикой из редких сортов дерева. Узор паркета прекрасно гармонировал с оформлением холла. Солнечные лучи дробились в цветных стеклах витражей и отражались в блестящих игрушках, развешенных на елке. Наргис казалось, что она во сне перенеслась в какой-то сказочный мир. Пожилая женщина заметила восхищение девушки и пояснила, глядя на елку:

— Через два дня у них праздник. Немцы очень уважают традиции.

— А что они делают с этим деревом? — спросила Наргис.

— Это такой же обычай, что и у наших армян. Украшают дерево, потом кладут под ним подарки и поют песни. А теперь я проведу тебя к фрау Элен.

Баронесса Элен Витгенштейн сидела в старинном кресле и, как обычно в это время, слушала передачу Берлинского радио. Ей было около пятидесяти лет. Она не обратила внимания на входивших, словно и не заметила их. Женщины стояли у двери до тех пор, пока Берлинское радио не кончило передачу последних новостей. Баронесса выключила приемник и повернулась к старшей:

— Так это она?

— Яволь, майне гнедиге фрау! — ответила женщина, сделав книксен.

Наргис последовала ее примеру и склонила голову, опустив прикрытые длинными черными ресницами глаза.

— Подойди поближе, — приказала баронесса.

Девушка приблизилась и сделала еще один книксен, так, как научила ее пожилая женщина.

Элен смерила ее пронизывающим взглядом и спросила:

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Запомни! — произнесла фрау Элен. — Здесь не ковровая фабрика. Если ты что-то услышишь в доме — немедленно забудь об этом. Никаких сплетен. Получишь одежду, тебя будут кормить и платить половину того, что ты получала на фабрике. Раз в месяц имеешь право сходить домой и мать может прийти проведать тебя. Кроме того, ты не должна ни с кем знакомиться из тех, кто не женат, и никого не принимать. Поняла?

Служанка выразительно глянула на Наргис. Девушка, подхватив пальцами краешек юбки, вежливо поклонилась и произнесла, уже довольно правильно, фразу по-немецки.

— Начинай, — обратилась фрау Элен к старшей и добавила, глядя на Наргис: — А ты учись, завтра начнешь заниматься тем же.

Служанка принесла большой медный таз, медный кувшин с водой и несколько флаконов духов. Элен помыла руки, потом понюхала их, помыла еще раз, старательно вытерла, после чего, выбрав один из флаконов, протерла его содержимым руки и сказала:

— Пора завтракать.

Столовая располагалась по другую сторону коридора. Это была прекрасная комната, пол которой покрывал огромный персидский ковер. В центре стоял тяжелый стол, который окружало двенадцать резных, обитых кожей стульев. У одной из стен находился громадный комод, напротив другой — сервант, украшенный прекрасным мейсенским фарфором.

Фрау Элен вошла первой и заняла место за накрытым уже столом. Служанка велела Наргис встать за стулом хозяйки. Вскоре в столовую вошел красивый мужчина лет пятидесяти пяти — барон Карл фон Витгенштейн, муж Элен, посмотрел на часы.

— Здравствуй, моя дорогая. Сейчас только пять минут девятого. К сожалению, мне далеко до твоей пунктуальности. О, у нас новенькая? — Карл взглянул на девушку.

Служанка подвинула ему стул.

— Как тебя зовут? — обратился барон к девушке.

— Наргис, — тихо ответила она.

— Громче! — приказал барон.

— Наргис, — пришла на помощь девушке баронесса.

— По-персидски Наргис означает «нарцисс». Это цветок… У нашего садовника, конечно, неплохой вкус, но он выращивает лишь розы, а это надоедает. Как тебе спалось, дорогая? — Барон улыбнулся жене.

— Плохо, — буркнула та.

— Сердце? — допытывался барон.

— Я не хочу умереть здесь, понимаешь? Не хочу здесь умереть! — В ее голосе послышались истерические нотки.

— Не волнуйся, дорогая. Ведь здесь есть прекрасный специалист. Даже в Берлине или Веймаре такого вряд ли найдешь. — Карл старался успокоить жену.

— Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом, — ответила она.

— Я говорил с доктором Иоахимом, — продолжал барон. — Он созовет консилиум. Да! Совсем забыл тебе сказать: на рождественские праздники приезжает Август… Вместе с Кристиной, — добавил он после минутного колебания.

Рука баронессы задержалась на полпути ко рту. Неприятно удивленная, она взглянула на мужа.