Митра

— Ничего не могу сделать. Сегодня утром я получил телеграмму. Они уже в пути, прибудут сегодня, самое позднее — завтра.

— Ее никто не приглашал сюда. Август приезжал с Генрихом, а не с ней. — Элен была явно рассержена.

— Это по моей просьбе, — сказал Карл.

— Сколько они пробудут у нас?

— До Нового года.

— Имей в виду, что еще до Нового года мы должны быть в Веймаре, — решительным тоном произнесла Элен.

— Моя дорогая… — попробовал было уговорить ее Карл, но баронесса прервала мужа:

— Никаких дискуссий. Тридцатого мы будем в Веймаре — и точка!

— Элен…

— Я так решила! — бросила она не терпящим возражения тоном.

— В твоем состоянии эта поездка невозможна. Это самоубийство! — пытался объяснить Карл.

— Если я и умру, то умру там… В своем родном доме! — все более повышая голос, продолжала Элен.

— Ты примешь решение после консилиума, — старался убедить супругу барон.

— Никакого консилиума, понял?

— Что это за конфитюр? Он великолепен! Ты пробовала, дорогая? Он действительно превосходен. Попробуй. И не надо нервничать. Тебе нужен полнейший покой. — Карл старался избежать скандала.

Элен протянула руку к вазочке с конфитюром, и в этот момент в столовую вошел слуга с письмом на серебряном подносе. Барон распечатал конверт и извлек из него красивый пригласительный билет.

— Прием завтра в восемнадцать часов, — сообщил он супруге.

— Пусть Юзеф подготовит один из тех больших ковров в качестве подарка его величеству, — решила Элен.

Барон сделал движение, словно у него были какие-то сомнения.

— Возьмет, наверняка возьмет. Когда-то он был бедняком и теперь знает цену таким вещам. Он не случайно стал самым богатым человеком в мире. Вели Юзефу, чтобы внизу выткали надпись: «Прекрасному гению, великому царю царей…» Да Юзеф и сам знает…

— Неужели… — начал Карл, но Элен не позволила ему продолжать:

— Мой дорогой, двадцатиметровым ковром не погнушался бы и император Вильгельм Второй.

— Но ведь до завтра не удастся выполнить эту надпись.

— На свете нет ничего невозможного. Пусть работают день и ночь. Отдай распоряжения Юзефу, а он уж знает, как его выполнить, — этими словами баронесса закончила спор.

* * *

Окна помещения, предназначенного для слуг, выходили на широкую аллею, что вела к главным воротам резиденции. С правой стороны был виден вход в контору барона. Старая служанка и две молодые горничные чистили разложенные на широком столе серебряные приборы, подсвечники и пепельницы. Четвертая служанка, самая молодая, стояла у окна.

— Смотрите, пришел Ореш! — крикнула она.

Служанки прервали работу и подбежали к окну. Перед входом в контору стоял хорошо сложенный черноволосый мужчина лет двадцати. Он поправил черные, слегка вьющиеся волосы, снял очки в металлической оправе и старательно их протер, потом одернул белый свитер, прекрасно контрастирующий с его смуглой кожей, и, пропустив выходящего клиента, вошел в контору.

Барон Карл фон Витгенштейн сидел за роскошным ореховым столом, украшенным восточным орнаментом. Подобные столы можно встретить кроме Гданьска на побережье Северной Германии или в Нидерландах.

Перед этим столом находился другой, изогнутые ножки которого были соединены резными подпорками. Вокруг стола стояло шесть тяжелых стульев с высокими резными спинками. У стены находился ореховый шкафчик восемнадцатого века с выступающими карнизами, украшенный резьбой. Меблировку комнаты дополнял диван с высокой плетеной спинкой.

— Прошу. — Барон при виде входящего в кабинет поднялся из-за стола.

Молодой человек присел на краешек стула, вынул из папки образцы нитей и красок, стал раскладывать их на столе. В эту минуту в кабинет вошла жена барона и молча села на диван.

* * *

— Вчера, незадолго до окончания работы, снова опрокинулся котел с горячей краской, — заговорил Ореш. — Один рабочий получил сильные ожоги. Врачи говорят, что состояние очень тяжелое.

— Как это произошло? — спросил Витгенштейн.

— Котлы плохо закреплены, — пояснил Ореш. — Достаточно вынуть окрашиваемый материал, как центр тяжести смещается и котел переворачивается. Это уже не в первый раз.

— Скоро у нас будет новое оборудование.

— Я давно это слышал, но пока все остается по-старому…

— Я же сказал, что скоро, — повторил барон.

— А что будет с тем рабочим, если окажется, что он потерял трудоспособность? — спросил Ореш.

— Что вы думаете о качестве этих красителей? — вступила в беседу фрау Элен.

— В принципе, после нескольких промывок зеленый цвет бледнеет…

— Что значит «в принципе» и после какого числа промывок?

— Зеленый цвет теряет интенсивность после пяти промывок, — пояснил Ореш.

— На сколько процентов? Только точно, — допытывалась Элен.

— Почти…

— Что значит «почти»? — прервала баронесса. — Точно — на сколько процентов? Пять, десять, двадцать?

— В принципе, на двадцать процентов, — ответил Ореш.

Элен продолжала: