Митра

— Аристократия, аристократия… Не будь маньяком, как твой брат. Запомни раз и навсегда, что нет ни рабочих, ни крестьян, ни аристократов. Есть только худшие или лучшие расы. А фрейлейн Ширин представляет антропологический тип, самой природой предназначенный для того, чтобы служить, а не править. Это именно так, и ничего с этим не сделаешь.

— Даже пропаганда утверждает, что иранцы — арийцы, так же, как и мы, — попробовал возразить Август.

— Мой милый, я основываюсь на научных данных, а не на пропаганде.

— Надеюсь, ты не коснешься этой темы в беседе с Карлом…

— Это бессмысленно. Наука не доходит до его аристократического мозга, — с иронией ответила Кристина.

В доме барона Карла фон Витгенштейна старательно готовились к свадебным торжествам. Первый этаж был предназначен для персов, второй — для гостей-европейцев. В саду были развешены цветные лампионы. Салоны мраморного дворца заполняли разноцветные толпы гостей. Появление молодой пары вызвало всеобщее оживление. По местному обычаю повар на пороге дома заколол тучную корову. Входя, барон и Ширин должны были переступить через лужу крови. Мать Ширин разбрасывала над головами молодых пригоршни золотых монет, которые собирали дети. Один из распорядителей размахивал кадильницей, выпускавшей клубы ароматного дыма, другой нес повернутое в сторону молодой пары венецианское зеркало. Оно символизировало счастье, молодость и красоту. Гости приветствовали входивших аплодисментами. Фотографы занялись съемкой. Сначала они фотографировали молодую пару, потом по очереди гостей — начиная с самых именитых — с бароном и Ширин. Ее отец, хан, беседовал с доктором Иоахимом и Маргит.

— Барон фон Витгенштейн попросил у меня руки Ширин, — говорил хан. — Я спросил его, беседовал ли он с моей дочерью. Он ответил, что, по традиции Ирана, нужно получить сначала разрешение отца. На это я сказал, что против этого союза… — Произнеся эти слова, хан заметил удивление на лице Иоахима. — Вы удивлены? Ведь каждый бы с радостью отдал свою дочь в такую уважаемую в нашей стране семью. Любой, но не я. А знаете почему? Те, что вчера плясали под музыку англичан, сегодня смотрят в рот немцам. А я и тогда не плясал под их дудку, и сейчас не буду. Наши семьи должны рассчитывать на себя и искать опоры в Персии. Но с Ширин спорить бесполезно. Она совершенно не похожа на девушек нашего рода. Так что же мне было делать?

— Вы поступили абсолютно правильно, — ответила Маргит.

— Помню, когда госпоже Ширин было девятнадцать лет, я был при родах ее сестры. Госпожа Ширин была горда тем, что — вопреки персидской традиции — ребенка ее сестры принимал иностранец, — добавил доктор.

— Она всегда была такая… современная, — заключил хан.

— А где они проведут медовый месяц? — спросил Иоахим.

— Послезавтра они отъезжают в Берлин, — ответила Маргит.

— А вы остаетесь? — обратился к ней хан.

— Врач не волен распоряжаться своим временем.

— Госпожа Маргит необходима в нашей больнице, особенно в женском отделении.

— Слава богу, что у наших женщин есть такой врач. Иначе посторонний мужчина касался бы их тела.

Оркестр заиграл первый вальс, предназначенный для молодой супруги. Ширин подошла к отцу, приглашая его на танец. Хан сделал вид, что не понял. Взяв ладонями лицо Ширин, он с волнением поцеловал ее. Девушка поцеловала его руку. Потом наступила очередь матери. Она обняла дочь и залилась слезами. Все это было больше похоже на прощание, чем на приглашение на танец. Ширин тоже была взволнована. Лишь когда она со слезами вернулась к Карлу, гости начали танцевать. После вальса часть гостей стала требовать персидские танцы, скандируя: «Ширин, Ширин!»

Под аккомпанемент оркестра молодой супруге пришлось исполнить народный персидский танец.

Во время ужина Ганс занял место рядом с ханом.

— Такие союзы укрепляют дружбу между нашими народами, — сказал он.

— Конечно, конечно! — согласился хан и добавил: — Знаете, наши пастухи и крестьяне очень благодарны вам за лекарства и за патефон, который вы им когда-то подарили.

— Помогаем, как можем, — улыбнулся Ганс. — При случае мне хотелось бы побеседовать на тему, которую мы как-то затрагивали.

— Сегодня не будем говорить о торговых делах, сегодня свадьба у моей дочери.

— Конечно.

— Вот и хорошо. Зайдите как-нибудь ко мне.

— Благодарю вас! — сказал Ганс.

Хан встал, поднял стакан и выкрикнул:

— За здоровье молодых!

Гости дружно выпили. Оркестр по очереди играл европейские и персидские мелодии. Кое-где уже слышалось пение.

Внезапно в зале появился посторонний человек. Он прошептал что-то на ухо Наргис, которая обслуживала гостей. Девушка подвела прибывшего к префекту полиции, который великолепно чувствовал себя в компании немцев. Незнакомец наклонился, шепча префекту на ухо:

— Переговоры прерваны. Они предлагают условия, которые мы не можем принять.

— Снова то же самое? — спросил префект.

— Еще хуже. Они требуют отмены чрезвычайного положения, возвращения пастбищ, разрешения носить традиционную одежду, хотят, чтобы племенам вернули отобранное у них оружие и был создан независимый профсоюз.

— А что собирается предпринять двор?