Митральезы Белого генерала

Но это было потом, а теперь они с ужасом наблюдали за тем, что творится вокруг. Багажный и почтовый вагоны были разбиты вдребезги, тоже касалось и третьего класса, но вот концевым вагонам первого и второго класса, кажется, повезло. Состав почти затормозил и они только что сошли с рельс, но продолжали стоять на насыпи. Казалось даже, что им ничего не угрожает, отчего Щербак, к которому вернулось самообладание, не без юмора в голосе спросил:

— А может, не следовало торопиться покидать наши места?

Но разыгравшаяся перед ними трагедия и не думала завершаться. Два последних вагона несколько раз вздрогнули, затем раздался неприятный скрежет, и они медленно завалились набок, в противоположную от наших героев сторону.

— Если хотите, можно ещё вернуть вас назад, — хмуро буркнул спасенному Дмитрий.

— Как-нибудь в другой раз! — поспешил отказаться медик.

Впрочем, Будищева рядом с ним уже не было. И не подумав выслушивать ответ доктора, он бросился к вагону второго класса, из которого доносился истошный визг путешествовавших в нем дам. И прежде всего, сестер милосердия во главе с графиней и по совместительству родной дочерью военного министра.

Как и следовало ожидать, двери в тамбур заклинило, но бравый юнкер, не мудрствуя лукаво, бросился разбивать окна и вытаскивать на свет божий насмерть перепуганных пассажиров. В первую очередь, конечно, женщин и детей. Рядом с ним столь же самоотверженно трудился уже пришедший в себя Шматов. У Фёдора, вообще, не смотря на всю его очевидную простоту, был изрядный запас нравственной прочности. Едва завидев, что его товарищ бросился в самую гущу событий, он, не раздумывая отправился вслед за ним.

Скоро они помогли выбраться всем путешественникам из наименее пострадавших вагонов и в оцепенении встали перед теми, кому повезло куда меньше. То что было ещё совсем недавно третьим классом, представляло из себя груду развалин вперемежку с кровавым месивом оставшимся от едущих в нем пассажиров. Некоторые были ещё живы, другие бились в агонии, а третьих не могло уже спасти никакое чудо и что самое ужасное, было крайне трудно отличить одних от других.

Переглянувшись, друзья кинулись на помощь, и принялись, стиснув зубы, разбирать завалы и доставать тех, кого ещё можно было попытаться спасти. Складывая их на насыпь, они раз за разом возвращались к своему занятию, и скоро от заляпавших их грязи и крови стали больше похожи на персонажей страшных сказок, или диканьковских рассказов Гоголя, а не на людей.

Сразу же посерьезневший Щербак, принялся оказывать помощь пострадавшим. Ему помогали пришедшие в себя сестры, а не умеющая делать перевязку графиня, сидела рядом и, как могла, утешала раненых. Особенно жалко было одного юношу семинариста — совсем ещё мальчика с красивыми вьющимися волосами. Ему сильно придавило и покалечило ногу, но Будищев со Шматовым все же ухитрились вытащить его. Казалось, несмотря на почти гарантированное увечье, молодой человек будет жить, но тут заметили, что из живота у него торчит осколок деревянной балки и кровь из раны сочится такая черная, что увидевший её доктор только покачал головой и вернулся к тем, кому ещё можно было помочь. И вот теперь он умирал на руках у дочери министра, смотря в начинающее светлеть небо пронзительными, как на старинных иконах глазами.

— Кажись всё, — выдохнул Шматов, присаживаясь прямо на землю.

— Вроде бы, — эхом отозвался Будищев, устраиваясь рядом.

— Курнуть ба, — похлопал себя по карманам Федор, но не найдя кисета, вздохнул: — хотя и так ладно.

Тут к ним подбежала сестра милосердия, в которой они узнали баронессу фон Штиглиц, и едва не плача попыталась перевязать Дмитрия своей шалью.

— Оставьте, Люся! — почти грубо отстранился юнкер, которому в этот момент было не до приличий.

— У вас кровь, — жалобно возразила она.

— Это не моя!

— Барышня права, — перебил его подошедший к ним доктор. — Вы сегодня довольно постарались для других, теперь не худо получить помощь и самим. Дайте я вас осмотрю!

— Валяйте, — махнул рукой не имеющий сил спорить Будищев.

— Тэк-с, тут царапина, тут ушиб, ничего страшного, хотя лучше, конечно, перевязать и обработать, жаль только из моих запасов почти ничего не осталось. Предложил бы вам выпить для снятия напряжения, но ничего кроме спирта пока не имею. Будете?

— Запросто!

— Тогда держите, — протянул ему стаканчик Щербак и, обернувшись к Фёдору, позвал и его: — Подвигайся, братец, тебе тоже не помешает.

— Покорнейше благодарим, вашбродь! — с чувством отозвался тот.

— Погоди-ка, ты, что же это, босиком по развалинам лазил? Там же чёрт знает что творится, щепки, стекла, грязь…

— Это ничего, — простодушно отвечал Шматов. — Мы в деревне сызмальства никакой обуви не знаем. Разве только зимой лапти, и то не всегда. У меня ноги будто копыта! Что им сделается?

— А вы, как я погляжу, успели обуться? — усмехнулся Дмитрий.

— Как и вы, — отпарировал врач, делая свое дело.