Митральезы Белого генерала

Милютина, не пожелав оставаться на перроне одна, вернулась на своё место, напоследок удостоив Дмитрия и его внезапно появившегося «слугу» испытующим взглядом. Те, впрочем, не обратили на неё никакого внимания, занятые разговором друг с другом.

— Спасибо, Граф, — еле слышно прошептал Шматов и благодарно посмотрел на своего спасителя.

— Федя, это что за на хрен? — поинтересовался в ответ совершенно не расположенный к сантиментам Будищев.

— Не мог я иначе, — тяжко вздохнул бывший ефрейтор. — Мы с тобой всю войну прошли, а теперь что же?

— Началось в колхозе утро! Блин, ты каким местом думал, когда такое отмочил? Ну, ладно, загорелось у тебя в одном месте, так зачем же тайком в багажный вагон лезть?!! Купи билет, да и езжай, куда душа просит…

— Анна не пустила бы.

— Я офигеваю, дорогая редакция! — чуть не сплюнул от переполнявших его чувств Дмитрий, но потом смягчился и сочувственно спросил: — Замерз?

— Маненько.

— Жрать хочешь?

— Ага.

Услышав его ответ, Будищев покачал головой, затем, обернувшись к продолжавшему маячить рядом железнодорожнику, коротко бросил:

— Найдёте нас в трактире! — и спокойно отправился к зданию вокзала.

Говорят, за границей уже появились особые вагоны-рестораны, в которых пассажиры могут утолить голод, не опасаясь отстать от своего поезда. Однако до России это весьма полезное нововведение ещё не дошло, а потому путешественники вынуждены были питаться в станционных буфетах и тому подобных заведениях, в одно из которых и привел своего товарища Дмитрий.

— Это что? — осторожно спросил Шматов, завидя ряд столиков, накрытых белоснежными скатертями.

— Садись, давай, — велел ему Будищев и устроился рядом.

— Чего изволите? — спросил половой, подозрительно косясь на помятый пиджак Фёдора.

— Для начала рюмку водки и селедочки, — нимало не смущаясь, начал заказывать Дмитрий.

— Может сёмги.

— Свежая?

— Обижаете!

— Тогда лучше сёмги.

— Сей секунд…

— Не торопись, любезный. На горячее солянку и котлету на косточке, да, пожалуй, ещё пяток блинов с икрой.

— Как прикажете-с, — подобострастно отвечал разбитной ярославец и вопросительно посмотрел в сторону Феди, — а вашему … э…

— Так это ему, — усмехнулся юнкер.

— А вам? — изумился половой.

— Мне чаю и покрепче. Чего вылупился? Дуй!

— Как прикажете-с! — испарился слуга, чтобы через полминуты появиться с подносом, на котором возвышалась хрустальная рюмка на тонкой ножке, а рядом с ней блюдо, сплошь покрытое тонкими ломтиками нежнейшей сёмги, переложенной ломтиками лимона.

— Согрейся, — кивнул товарищу на водку Дмитрий.

— А ты? — робко спросил тот.

— А я в холодном вагоне не ошивался столько времени. Жахни, давай, а то ещё заболеешь, чего доброго. Возись тогда с тобой!

— Хороша! — выдохнул Фёдор, опрокинув в себя содержимое рюмки.

— Закусывай.

— Ага, — послушно отозвался Шматов и потянулся к красной рыбке.

Тем временем, подоспело горячее и, оголодавший за время вынужденного поста парень, безуспешно стараясь выглядеть степенно, принялся работать ложкой. Затем пришла очередь котлеты, за нею блинов, причем, Федя всякий раз пытался разделить очередное блюдо с товарищем, но получив твердый отказ, вздыхал и принимался за дело. Наконец, с едой было покончено и Будищев расплатился с официантом, щедро наделив того чаевыми. [65]

— Это же, какие деньжищи! — потрясенно прошептал Шматов.

— Не переживай, — скупо усмехнулся Дмитрий. — Уж поверь, ты мне всё до последней копейки отработаешь!

Тут их общение прервали убедившиеся в сохранности груза железнодорожники.

— Все в порядке, господин юнкер, — почтительно доложил старший из них. — Поскольку у пассажиров претензий нет, мы не станем заявлять на вашего слугу в полицию.

— Благодарю.

— Однако осмелюсь заметить, что его небезопасно оставлять без присмотра.

— Вы, правы. Я немедленно куплю ему билет на этот поезд. Надеюсь, места ещё есть?

— Третий класс переполнен, — покачал головой проводник, — да и во втором не протолкнуться.

— Ничего страшного, — остался невозмутимым Будищев. — Пойдемте к кассам, а там что-нибудь придумаем.

— Я вас провожу!

— Буду благодарен.

Как оказалось, железнодорожник не ошибся. Вагоны третьего класса, предназначенные для разночинного люда, были забиты под завязку. Второй, в котором путешествовала публика рангом повыше, так же был занят. Единственные свободные места оказались в первом классе, для которого Шматов, прямо скажем, рылом не вышел, не говоря уж о стоимости билета. Но Дмитрий совершенно невозмутимо оплатил его полную цену, как если бы Фёдор ехал в нём из самого Питера, после чего они поспешили занять свои места. И как оказалось вовремя. Начальник станции зазвонил в свой колокол, машинист дал гудок и пыхтящий как живое существо паровоз медленно стронул с места состав.