Митральезы Белого генерала

— Минный кондуктор Будищев! — представился Дмитрий вахтенному начальнику — немолодому лейтенанту с усталым лицом.

— Весьма рад, — рассеянный взгляд офицера сфокусировался на новоприбывшем. — Чем могу быть полезен?

— Имею предписание явиться для дальнейшего прохождения службы в Бакинский порт. Я слышал, что вы идете туда.

— Правильно слышали, — с трудом подавил зевок лейтенант. — Идем. Точнее, пойдем.

— И когда же?

— Скорее всего, завтра, а может быть и послезавтра. Точнее, простите великодушно, не осведомлен.

Говорил он подчеркнуто равнодушным голосом, с длинными паузами между предложениями, отчего к концу их разговора у юнкера стало кончаться терпение.

— Я могу видеть командира? — немного более резко, чем следовало, спросил он у вахтенного начальника.

— А зачем? — искренне изумился тот.

— Имею такую необходимость, — стиснул зубы Будищев.

— Тогда, можете! — неожиданно кивнул офицер, и, сделав знак стоящим на вахте матросам, дескать, смотрите у меня, сукины дети, развернулся и через плечо бросил новоприбывшему: — прошу следовать за мной!

Каким бы маленьким не был военный корабль Российского Императорского флота, его командир располагается в отдельных апартаментах включающих каюту и салон. В первой он отдыхает, во втором принимает пищу и доклады по службе. Исключений нет и быть не может, таков уж заведенный порядок. Салон у командира «Баку» был, не сказать, чтобы роскошный, но вполне комфортабельный и хорошо обставленный. Европейская мебель причудливо сочеталась с драгоценными персидскими коврами и другими восточными редкостями. Приятно пахло сандалом и ещё какими-то благовониями.

Командовал транспортом капитан первого ранга Гусев — человек весьма примечательный. В молодые годы он служил на линкоре «Ростислав» и участвовал в славном Синопском сражении. Затем была осада Севастополя, где он совсем ещё молодым лейтенантом начальствовал над батареей № 6. Казалось, что отличившемуся на войне офицеру открыты все дороги, но согласно Парижскому мирному договору Россия лишалась права иметь флот на Черном море. Влиятельной родни или иных связей у него не было, а потому перевестись на Балтику не получилось. Оставался Каспий, где он и прослужил последние двадцать лет с лишком.

— Минный кондуктор? — удивленно переспросил он, резанув острым взглядом по Будищеву, успев отметить украшавшие его грудь кресты и медали за Русско-Турецкую войну, безукоризненно сидящую форму и слишком уверенную для человека его статуса манеру держаться.

— Так точно! — вытянулся Дмитрий.

— Не представляю, зачем вы тут нужны.

— Имею предписание явиться…

— Да понял я, понял, — поморщился тот. — Только вот нет на нашей богом спасаемой флотилии ни мин, ни гальваники.

— С чего-то надо начинать, Ваше высокоблагородие. Глядишь, и я на что пригожусь.

— Коли так, оставайтесь до прихода в Баку. Но учтите, у меня на борту пассажиров нет. Все должны быть при деле!

— Так точно!

— Вот и славно. Ступайте к старшему офицеру, он вас определит.

— Слушаюсь!

— И не кричите так. Не в Петербурге. Можете идти.

— С ним там ещё какой-то фрукт, — все так же вяло вставил вахтенный начальник. — С багажом.

— Не понял?

— Это мой слуга, — поспешил объяснить Будищев.

— Вот как? — изумился капитан первого ранга, очевидно, не часто видевший у кондукторов вольнонаемных слуг.

— Ну да. Когда надо камердинер, когда надо конюх. Федей звать.

— Да мне по-хрену как его звать! — рыкнул Гусев и добавил ещё пару мудреных фраз, выдававших крайнюю степень недоумения.

Пока он ругался, Будищев стоял перед ним навытяжку и преданно ел глазами, имея вид лихой и придурковатый. Очевидно, это сыграло свою роль, потому что командир вскоре смягчился и посмотрел на новоприбывшего ещё более внимательно.

— Надо же, какие сановные люди служат в Минном отряде!

— Никак нет, Ваше высокоблагородие!

— Ладно. Море покажет, кто вы есть на самом деле. А теперь отправляйтесь к старшему офицеру.

— Есть! — отдал честь юнкер и, развернувшись, вышел прочь, думая про себя «к чифу, так к чифу». [75]

«Старшой» оказался круглолицым толстяком с суетливыми повадками и капитан-лейтенантскими эполетами. Возможно, он ещё не потерял надежду ухватить птицу удачи за хвост, и потому старался содержать корабль в образцовом состоянии, щедро вставляя фитили нерадивым подчиненным, а при случае, не скупясь и на зуботычины для матросов. Фамилия его была Маслов.

— Весьма рад, — коротко ответил он на приветствие и, быстро вникнув в суть дела, распорядился: — Жить будете с Майером. Это наш гардемарин. Столоваться с ним же. Слуга может разместиться вместе с матросами. Внесете за него положенное ревизору.

— Благодарю.

— И прошу запомнить. Беспорядка я не потерплю!

— Слушаюсь.

На этом церемония представления была окончена. Первый же матрос, попавшийся на глаза зоркому старшему офицеру, был послан проводить господина кондуктора в отведенную ему каюту, а сам толстяк покатился в противоположном направлении, выискивать нарушения и немедленно наказывать виновных.

— Вот тут господин гардемарин обитают, — почтительно указал на дверь провожатый.