Митральезы для Белого генерала

— Как я рад, господин прапорщик, что вы живы! — расплылся в любезной улыбке Марк. — Ей-богу, даже если бы я узнал, что жив кто-то из моих родственников, я и то бы обрадовался чуть меньше.

— Это почему так? — удивленно поинтересовался Шматов.

— Ах, Федя, — горестно вздохнул сын многострадального еврейского народа, — если бы ты хоть чуть-чуть знал моих родственников, то не спрашивал сейчас.

— Неужто они такие худые люди?

— Не все, — не стал отпираться Барнес. — Вот моя покойная мама при жизни была — золотой человек, а маленькая сестренка и вовсе настоящий ангел. Да только вряд ли она жива теперь, упокой, Господи, их души.

— Не каркай! — нахмурился Дмитрий.

— Что вы, что вы, ваше благородие, — испугался фельдшер и быстрым шагом направился к складу, время от времени поворачиваясь и предупреждая: — Осторожнее, тут какой-то поц наложил камни, не запнитесь. А тут зачем-то нарыли ям, берегите ноги. А вот здесь низкий проем, поберегите голову, особенно ты — Федя!

Аккуратно сложенные вещи Будищева лежали в углу, всем своим видом напоминая о бренности земного бытия и о том, что в лучшем из миров ничего из этого человеку не понадобится. Иными словами, в наличии было далеко не всё.

— Батюшки, а где же мешки с трофеями? — всплеснул руками Шматов. — Где ружье шарпсовское, где бинокля?

— И что, много трофеев? — сразу же оживился Марк.

— Трохи для сэбэ! — отрезал прапорщик.

— Да я разве против!

— А это что? — насторожился Дмитрий, беря в руки опись.

— Позвольте? — заглянул в документ фельдшер. — Насколько я понимаю, это список ваших вещей!

— Я про эти цифры, — ткнул пальцем Будищев и прочитал вслух: — Ружье американское с оптическим прицелом — сто рублей. Чаша с чеканным узором — десять рублей, браслет из желтого металла — тринадцать рублей… деньги в количестве трехсот пятидесяти двух рублей тридцати шести копеек переданы под расписку начальнику госпиталя надворному советнику Щербаку.

— Что же тут непонятного? — удивился Барнес. — Просто господа, описывающие имущество, пожелали некоторые вещи оставить себе и оплатили их стоимость. Так всегда делают. Да посудите сами, доставка ваших вещичек в Петербург станет в копеечку, а деньги может отвезти какой-нибудь друг семьи совершенно за бесплатно!

— Да где же такое видано, чтобы за серебряную чашу всего десять рублей? — возмутился Федор.

— Так оно серебряное, — понимающе хмыкнул фельдшер.

— Ладно, разберемся, — скрипнул зубами моряк.

Вечером того же дня господа чиновники собрались у одного из маркитантов. Надо сказать, устроились «чернильные души» не без комфорта. Имелся даже ломберный стол, притащенный, судя по всему, из офицерского собрания в Бами, и венские стулья, на которых и восседали игроки. Из угощения был, разумеется, всем набивший изрядную оскомину шашлык из баранины, хорошо, впрочем, вымоченный и прожаренный. Французские ветчина и сардины, итальянские маслины, английское печенье и австрийские сосиски с капустой. Все это, разумеется, в жестяных банках, гарантировавших сохранность продукта и неизменность вкусовых качеств. Ко всему этому великолепию подавался самый настоящий херес.

Банкометом был уже знакомый Дмитрию Костромин, справа от него сидел единственный офицер в этой компании Недоманский, остальных игроков он не знал, кроме разве что почтмейстера Петра Ивановича Хвостова. Последний был в некотором роде человеком незаурядным. В свое время он прошел всю русско-турецкую войну, состоя при штабе 8-го корпуса[67], где был свидетелем зверств башибузуков и многих других малоприятных вещей. В отличие от прочих статских, старавшихся держаться подальше от боя, Петр Иванович, напротив, не без удовольствия принимал участие в перестрелках, для чего всегда имел при себе охотничий штуцер с прекрасным боем. По удобству зарядки он, конечно, уступал «шарпсу» Будищева, но вот по точности, пожалуй, что превосходил. Собственно, во время одной из таких перестрелок они и познакомились.

Сейчас господа изволили играть в карты, причем не на щелбаны. На зеленом сукне лежало несколько кредитных билетов разного достоинства, стопки серебряных рублей и золотых империалов. Отдельно стоял «браслет из желтого металла», очевидно, поставленный на кон одним из игроков.

— Господин Будищев, — искренне обрадовался ему Хвостов. — Ей-богу, не чаял увидеть тебя живым!

— Не ждали?

— Если честно, нет, — поджал губы Костромин.

— Петр Иванович, я так понимаю, мой «шарпс» у вас?

— У меня, голубчик, у меня. Прости великодушно, полную цену за него не смог внести, а упустить грех было!

— Я не в обиде, — усмехнулся Дмитрий. — Тем более что вы единственный, кто хотя бы попытался остаться честным человеком.

— Попросил бы! — нервно воскликнул благообразный господин, сидящий напротив Недоманского. — Все ваши вещи описаны при свидетелях, о чем составлен необходимый документ. Некоторые из них были выкуплены, в том числе и присутствующими здесь господами. Все проведено в полном соответствии с законом Российской империи…

— Если вы не заметили, то слухи о моей смерти несколько преувеличены!