Митральезы для Белого генерала

— Здесь ставь, — махнул рукой Будищев. — Найдется кому донести.

— Слушаюсь, — отозвался матрос, с облегчением снимая с себя баулы и узлы. — Так побегу к своим?

— Нет, — мотнул головой Будищев. — Дуй к моей палатке да готовь ужин. Что смотришь? У Федьки, походу, все-таки контузия, а потому надо помогать. Я с Шеманом договорился, теперь ты мой вестовой.

— Благодарствую, — расплылся в улыбке еще не верящий своему счастью Деев. — Ой, кабы вы сразу сказали, так я б уже все и спроворил…

— Беги, — махнул рукой прапорщик, затем усмехнулся и добавил: — Ужин ужином, а пулеметы пулеметами.

Вороненый ствол револьвера казался тоннелем, ведущим прямо в преисподнюю. Во всяком случае, именно так показалось капитану Генерального штаба Недоманскому, ранним утром выскочившему из своей кибитки в отхожее место. Черт знает что за дрянь продал ему вчера маркитант под видом кахетинского! Обычно он не употреблял такую бурду, но в последнее время денег на приличный коньяк или хотя бы херес категорически не хватало, а заснуть трезвым не позволяла нечистая совесть. Стоит ли удивляться, что благородный желудок не выдержал такого издевательства над собой и взбунтовался? Он ведь все-таки не армейский бурбон[69], а самый настоящий генштабист — элита армии!

— Доброе утро, Михаил Аркадьевич, — вежливо поздоровался с ним Будищев, уперев ствол «смит-вессона» в лоб капитана.

— Здравствуйте, — судорожно сглотнул тот.

— Погодка нынче отвратная, не находите?

— Нет, то есть да… послушайте, что вы хотите?

— Как бы вам это объяснить, ваше благородие, — задумался на мгновение Дмитрий. — Дело в том, что мне нужен дружеский совет.

— Совет? — изумился офицер.

— Да. Я, как вам известно, человек не слишком образованный, в приличное общество не вхож, а тут дело деликатное. Как бы мне дров не наломать.

— Слушаю вас, — растерянно промямлил ничего не понимающий генштабист.

— Некоторое время назад, — начал свое повествование прапорщик, — мне посчастливилось выручить из беды одного офицера. Он некоторым образом проиграл в карты казенные деньги. Казалось бы, мне какое дело? Тем более что человеком-то он оказался на поверку дрянным. Но такая уж у меня натура, добрый я на свою беду! И вот теперь этот сукин сын про меня разные гадости рассказывает, будто я скандалы затеваю, людей порядочных ни за что, ни про что по роже бью. И вот у меня вопрос, мне его просто пристрелить, как собаку, или для начала попытаться выяснить, зачем он это делает?

— Вы же не собираетесь меня убить? — попытался отшатнуться назад совершенно потерявший самообладание Недоманский, но уперся в дощатую стенку.

— Хотите проверить?

— Вас услышат! — не слишком уверенно заявил капитан.

— Если вы не заметили, то вокруг постоянно идет стрельба. Текинцы при всяком удобном случае палят по нашим солдатам, те платят им той же монетой. Не думаю, что кто-то обратит внимания на одиночный выстрел, а уж связать его с найденным в выгребной яме пьяным в дым офицером и вовсе никто не сможет.

— Дмитрий Николаевич, — лихорадочно зашептал наконец-таки сломленный Недоманский, — я знаю, я виноват перед вами, но я… я не виноват! Вы просто не все знаете. Да! Это все Костромин, он страшный человек! Я… я не смог ему противостоять. Клянусь честью, я пытался, но…

— Да неужели?! — издевательски хмыкнул Будищев. — И чем же я вызвал неудовольствие его интендантского высокородия?

— Ей-богу, не знаю! Да и нет никакого неудовольствия, просто получилось уж больно глупо с вашими вещами, а Костромин не привык уступать.

— А откуда вы все узнали о моей безвременной кончине?

— Кто-то из казачьих офицеров сообщил…

— Кто именно?

— Не помню.

— Врете!

— Да как вы смеете!

— Смею! Итак, кто?

— Говорю же, не помню.

— Михаил Аркадьевич, мы зря теряем время! Ну ладно, из какого полка этот казак?

— Таманского, — нехотя ответил капитан, что не укрылось от внимательного взора Будищева.

— Бриллинг? — прямо спросил он и, заметив, как дрогнуло лицо Недоманского, понимающе ухмыльнулся. — Он тоже в вашей компании?

— Нет, — помотал головой генштабист. — Костромин очень злился на него, когда понял что это ложь. Говоря по совести, я совсем не завидую хорунжему. Из-за этой глупости он нажил себе смертельного врага!

— Пусть очередь займет, — непонятно к чему заметил Будищев, неуловимым движением убрав револьвер.

— Дмитрий Николаевич, — облегченно вздохнул офицер, сообразив, что расправа над ним отменяется, — клянусь честью, я все исправлю. Я пойду к Арцышевскому, или, если понадобится, к самому Скобелеву и расскажу, как все было. Поверьте мне!

— Не стоит, Михаил Аркадьевич, — без тени улыбки отвечал ему Дмитрий. — И о сегодняшнем нашем рандеву тоже не распространяйтесь, ладно!

— Конечно-конечно, вы целиком и полностью можете располагать мной!

— Кстати, давно хочу спросить, — неожиданно сменил тему прапорщик. — У кого вы строили[70] свой мундир?

— У Норденстрема[71].

— Зря. Хотя кителя у них сравнительно неплохо получаются, но вот шаровары почему-то дерьмом воняют.