Митральезы для Белого генерала

— Сейчас я тебя самого придавлю! — неожиданно сам для себя вызверился Будищев.

— Так точно, ваше благородие! — гаркнул солдат и застыл с тем тупым деревянным выражением лица, какое бывает у нижних чинов при виде высокого начальства, от которого они не знают, что ожидать.

Однако кое в чем вчерашний крестьянин был прав, и в глубине души Дмитрий это понимал. Если мать не сыщется, а она, скорее всего, погибла, то щенку не выжить. Разве что найдется добрая душа, у которой достанет терпения и времени ухаживать за ним. В противном случае эта едва теплящаяся жизнь скоро покинет тщедушное тельце, поставив точку в недолгом существовании. Надо было что-то делать, и Будищев решился. Подхватив маленький дрожащий комочек шерсти на руки, он сунул его за пазуху и решительно направился в лагерь.

Люсия Штиглиц сидела рядом с Катей Мамацевой в отведенной им кибитке и горько плакалась товарке.

— Ты не представляешь себе, какой он негодяй, — всхлипывала она.

— Поверь мне, милая, вполне представляю, — сокрушенно вздохнула молодая женщина, гладя подругу по волосам.

— Нет! — нелогично возразила уязвленная до глубины души баронесса. — Он пришел, весь такой любезный, и смотрит, будто я ему небезразлична, а его люди тем временем мешки воруют… подлец!

— Все они таковы, — вздохнула двадцатилетняя сестра милосердия с видом познавшей жизнь матроны и матери многочисленного семейства.

— Да что он вообще о себе думает? Бастард, невежа, мужик!

— Вот и забудь о нем. Есть масса прекрасных молодых офицеров хорошего рода, которые были бы счастливы, обрати ты на них хоть толику своего внимания. Взять хотя бы этого милого хорунжего, как его?

— Бриллинга? — переспросила Люсия, мгновенно перестав плакать. — Благодарю покорно!

— А что? — удивилась подруга. — Он хорошего рода, отнюдь не беден, со связями в обществе. Да, он был вынужден выйти из гвардии, но что с того? Вот отличится в бою и вернется в свой полк в сиянии славы…

— Негодяй еще хуже Будищева! — отрезала девушка.

— Откуда ты знаешь? — насторожилась мадам Мамацева.

— Он ухаживал за мной в Петербурге и даже был принят в нашем доме.

— Ты мне раньше об этом не рассказывала, — в голосе Кати явно прозвучала нотка обиды.

— Мне было стыдно, — призналась Люсия. — Брат говорил мне, что Бриллинг человек пустой и с дурной репутацией, но я тогда никого не слушала.

— И чем же все кончилось?

— Ничем. Мой отец узнал о его некоторых неблаговидных поступках и отказал ему от дома. Тогда он стал злословить в обществе на мой счет. К счастью, брат в то время уже был переведен в Туркестан, иначе непременно случилась бы дуэль!

— Ах, как это романтично! — зажмурила глаза от удовольствия сестра милосердия. — Мужчина вступился за честь дамы…

— Что ты такое говоришь?! — возмутилась Люсия. — Не хватало еще, чтобы этот негодяй убил моего Людвига!

— Да, такое тоже бывает, — вынуждена была согласиться Катя.

В этот момент из-за полога кибитки кто-то громко спросил подозрительно знакомым голосом:

— Милые дамы, к вам можно?

— Это он! — сразу же узнала его Мамацева, и лицо ее расплылось в слащавой улыбке.

— Кто он? — не поняла Люсия.

— Будищев конечно же, — хмыкнула подруга. — Вероятно, он пришел объясниться с тобой.

— Сейчас я ему все скажу! — взвилась баронесса и хотела было выйти, с тем, чтобы немедля выполнить свою угрозу, но на пути ее несокрушимой стеной встала мадам Мамацева.

— Ты не можешь…

— Еще как могу!

— Ты не можешь выйти к нему в таком виде! Посмотри на себя, волосы растрепаны, глаза заплаканы… Нет, это решительно невозможно! Сначала ты умоешься и приведешь себя в порядок, а уж затем можешь высказывать ему все, что тебе заблагорассудится!

— Пожалуй, ты права, — вынуждена была согласиться барышня.

— Отправляйся за занавеску, а я тем временем займу нашего гостя.

— Дамы, вы вообще живы? — с некоторым сомнением переспросил Будищев, не зная как истолковать упорное молчание, соединенное с непонятной суетой.

— Одну секундочку, Дмитрий Николаевич, — проворковала Катя медоточивым голосом. — Мы немного не одеты. А вы что-то хотели?

— Прошу прощения, — смутился прапорщик. — Я не стал бы тревожить вас, но у меня срочное дело к Люсии Александровне.

— Вы знаете, мадемуазель Штиглиц очень устала. И я даже не знаю, сможет ли она вас принять… или это вопрос жизни и смерти?

— Можно сказать и так, — хмыкнул Дмитрий. — Мне можно зайти?

— Да-да, конечно, то есть нет, мы не… ну вот вы уже зашли!

— Добрый вечер, Екатерина Михайловна, — почтительно поклонился вошедший к ним Будищев.

— Ах, какой вы все-таки коварный мужчина, всегда умеете застать нас, слабых женщин, врасплох!

— И в мыслях не было, — улыбнулся моряк, разглядывая внутреннее убранство, пытаясь при этом понять, куда делась Люсия.

— Что вам угодно? — появилась из-за занавеси баронесса.

Волосы ее покрывал белый сестринский платок с красным крестом, лицо умыто, а горевшие яростным огнем глаза были готовы испепелить негодяя, имевшего наглость заявиться к ней, будто имел на это право.

— Как я и сказал госпоже Мамацевой, вопрос жизни и смерти, — ничуть не смутился Дмитрий.