Митридат

…А также ростовщики и купцы, — невозмутимо продолжал Туберон, пропустив мимо ушей намёк на свою примиренческую позицию в отношении Понта. — Понтийская знать — по крайней мере, большинство — видят в Риме союзника. Колеблющиеся по уши в долгах у наших ростовщиков. Стоит им только намекнуть, что на определённых условиях ссуды могут быть погашены, как они немедля примкнут к лагерю наших сторонников. Звон золота в кошельке подчас звучит громче лязга мечей на поле брани. А ведь нам нужен — и ты, надеюсь, не будешь отрицать — сильный и верный союзник на варварском Востоке. Пусть до поры до времени, пока мы не управимся с внутренней смутой и раздорами, с лёгкой руки Гая Гракха [Гракхи — братья Гай и Тиберий, из плебейского рода Семпрониев; пытались провести земельные реформы, чтобы приостановить разорение крестьян; погибли в борьбе с сенатской знатью.] воцарившимся среди римлян. Не стоит искать лишних забот и трудностей там, где их пока и в помине нет. Неразумно и небезопасно.

— Гай Гракх… — полное, слегка обрюзгшее лицо посла исказила гримаса ненависти. — Пусть гнев богов упадёт на голову этого отступника и смутьяна!

— Гнев богов может запоздать, — с удовлетворением прищурил и без того узкие тёмные глаза Авл Порций, — наконец ему удалось вывести из себя чересчур самонадеянного Марка Эмилия — реформы Гракха больно ударили по состоятельной семье Скавров, и его приятель ненавидел бывшего трибуна[22], как никого другого. — К счастью, боги наградили человека даром предвосхищать намерения божественных небожителей… Но пока не про то разговор. Где уверенность, что наши действия в конечном итоге принесут желанный результат? У меня её нет. Впрочем… — Авл Порций правильно истолковал нетерпеливый жест посла. — Возможно, я ошибаюсь. Сенату видней. И мой долг повиноваться его распоряжениям.

Нахмурившийся Скавр повеселел, опять позвал раба и приказал принести вина.

Либурны римского посольства, перестроившись, нацелили свои форштевни в сторону разноцветных значков на копьях гоплитов, пока молча наблюдавших за их манёврами. Позади строя воинов волновалась толпа жителей Синопы, собравшихся не столько поглазеть на римлян, сколько в надежде на дармовое угощение по случаю этого визита, о чём до хрипоты кричали царские глашатаи на городской агоре[23].

ГЛАВА 2

Царь Понта Митридат V Эвергет с неизъяснимой тревогой в душе прислушивался к громким крикам своих гоплитов и грохоту обитых медью щитов, по которым они стучали мечами, приветствуя посольство Рима. Он стоял у одного из окон дворца, откуда открывался великолепный вид на гавань Синопы. Либурны римлян уже пришвартовались, и царь видел, как по сходням мерным шагом спускались на причал римские воины — охрана посольства. За их спинами нельзя было разглядеть легата, но Митридат Эвергет знал со слов гонца, что это Марк Эмилий Скавр. И от того, что ему было известно об этом надменном римском патриции, невольная дрожь охватила царя — где появляется Скавр, жди войны…

Задумавшись, царь Понта не услышал тихих шагов начальника телохранителей, рослого галла с неимоверно широкими плечами. Только боковым зрением заметив человеческую фигуру в двух шагах от себя, Митридат Эвергет повернулся и спросил:

— Что случилось, Арторикс?

— Стратег[24] Дорилай просит принять его.

— Зови, — оживился царь.

Перед предстоящим в скором времени отъездом на остров Крит стратег три дня назад отправился к своей рано овдовевшей сестре в город Амис[25]. После смерти её мужа Филетайра он стал опекуном сына сестры, Дорилея, живущего вместе с ним в Синопе, которого стратег решил забрать с собой. Сестра хотела попрощаться с мальчиком, и Дорилай должен был привезти её в столицу.

Стратег Дорилай, коренастый мужчина лет пятидесяти с коротко подстриженной курчавой бородкой и строго очерченным, почти квадратным лицом, словно высеченным из тёмного мрамора, неожиданно быстрым и лёгким для его лет шагом подошёл к царю и поклонился. Митридат порывисто ступил ему навстречу и обнял — они были дружны с детства. Не говоря ни слова, царь подвёл стратега к окну и показал на причал, где в этот момент взревели букцины[26] римских легионеров — легат Марк Эмилий Скавр ступил на землю Понта.

— Мне уже сообщили… — Дорилай задумчиво наблюдал за тяжёлой чёткой поступью римлян, плотной стеной окружавших носилки с легатом.

Посольство направлялось во дворец, где уже были приготовлены комнаты для Скавра и его свиты. Приём у царя был перенесён на более позднее время, под вечер, чтобы дать легату возможность отдохнуть с дороги, и чтобы вечерняя прохлада остудила стены андрона[27].

— Ничего неожиданного в его прибытии я не вижу, — лицо стратега было непроницаемо спокойным. — Когда-нибудь это должно было случится.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Митридат Эвергет, жестом приглашая стратега к столику с богато инкрустированной золотом и полудрагоценными камнями столешницей; на ней стояли кратер[28] с вином и фиалы[29].

— Война с Римом, — просто ответил стратег, при этом на его лице не дрогнул ни один мускул.