Мицелий. Янтарные глаза

ссеанин вошел первым и поднял стальные жалюзи, закрывающие экраны. Они были немного помяты, но священник похлопал их ладонями, и они стали выравниваться. Потом он наклонился к деревянной бочке. После активации передатчика волокна гифы пробуждались, а запах грибов усиливался. Лукас был предусмотрительным: сегодня он не обедал и превентивно выпил горсть активированного угля – но его все равно начинало тошнить. Его – хотя ему никогда не становилось плохо даже при взгляде на крутой склон плазменной трассы! Его, пьющего отвары из ссенских грибов с раннего детства! «Только вот грибы я совсем не люблю, – подумал он без воодушевления. – С тех пор, когда вернулся с ссе. Хорошо, что делать это приходится не так часто».

Священник выпрямился.

– Именем храма создаю соединение, – объявил он. – Какое место будет нашей целью?

– Спасибо тебе, Видящий, но я не хочу злоупотреблять твоей любезностью. Буду рад, если ты оставишь меня в одиночестве на святой глине.

ссеанин заморгал.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?! – Он был весьма удивлен и тут же выразил это самым неприятным из возможных образом.

– Ты сомневаешься в весе моей клятвы? – произнес он оскорбленно. – Здесь так не принято, землянин! Мы стоим в тени имени Акктликса. Вся информация здесь в полной безопасности!

– Я никогда бы не позволил себе сомневаться! – спешно убеждал его Лукас. – Я пришел как проситель – не как неверующий.

Оказаться под подозрением в неуважении к какому-либо аспекту их веры было смертельно опасно. Да и нельзя было сказать, что он не верил ссеанам. С одной стороны, он не сомневался, что они все равно будут слушать, так что не важно, останется ли кто-то из них в помещении; в то же время он был абсолютно уверен, что, даже если молчание священников не так безусловно, как они сами утверждают, они точно ничего не сообщат земным медиантам, – и это его устраивало. Проблема была в другом.

Он поискал в памяти подходящую цитату и собрал все свои запасы пафоса.

– Твое время принадлежит Богу, Видящий. «Берегите Акктликсово» – говорится в священных книгах. Можешь ли ты винить меня в том, что я не хочу расточать избыточно ценнейшие ресурсы его храма?!

С горьким удовлетворением он наблюдал, как смягчается выражение желтых глаз инопланетянина – на ссеан всегда действует подобная риторика. Лукас вдохнул и добил его:

– Как я могу взять из благ его больше, чем мне положено, и желать, чтобы ты исполнил все вместо меня? По воле Акктликса твои братья доверили мне инструмент Далекозерцания. У меня есть личный трансмицелиал.

Янтарные глаза наполнились удивлением. Теперь они упирались в Лукаса с совсем другим выражением и значительно дольше. «Ну, когда ему уже надоест?!» – спрашивал мысленно Лукас, пока в нем все сворачивалось от веяний ледяной пустоты. Наконец трёигр оборвалось.

Лукасу показалось, что, кроме уважения, в глазах ссеанина промелькнула и вспышка подозрения. В голове священника явно роилось множество вопросов. Однако Лукас не ждал, что какой-либо из них прозвучит, и не ошибся. Если во всей Вселенной и можно на что-то полагаться, так это на ссенское чувство достоинства.

– Дай Акктликс остроту твоему зрению, – пробормотал священник.

Он поклонился, вышел и закрыл за собой стальные двери.

«А точнее – стойкость моему желудку», – поправил его мысленно Лукас. Он снял пончо и с некоторым колебанием – рубашку. Было холодно, но он хорошо знал, каково это, когда на рукавах остается пахучий мицелий и с ним приходится потом ходить по улице. Он сложил все свои вещи в противоположном углу, где глина казалась не такой влажной. Затем открыл круглую коробочку и достал из питательного раствора две пластинки желтоватой массы. Они имели форму диска и немного напоминали линзы, которые когда-то носила его сестра, чтобы изменить цвет глаз на более оригинальный, чем ее непримечательная синева. Она завидовала даже его серым глазам, что всегда казалось ему смешным. Глаза Акктликса, конечно, были намного больше, чем у Софии, и видели намного дальше.

Лукас подошел к деревянной бочке, в которой находилась темная масса, вздутая, как горячий асфальт, и поблескивающая слизью. Он знал, что стоит ему лишь мгновение понаблюдать за ней – и он заметит под этой дрожащей поверхностью медленное, непримечательное движение. Потому лучше не смотреть. Вместо этого он проверил недавние ссадины на предплечье и локте. Слава богу, они выглядели вполне зажившими. При мысли, как споры этих факультативно-интравенозных аскомицетов (как на самом деле называлась эта отвратная штука в бочке) через какую-нибудь царапину попадают в кровь, и гифы начинают прорастать в венах, у него выступила гусиная кожа. Ему это казалось таким же мерзким, как витающий вокруг запах, – и даже осознание, что в его ситуации подобный страх смешон, ничего не меняло.