Миттельшпиль

Вот тут-то Север напомнил о себе. Невесть откуда налетел сильнейший порыв ветра, принеся с собой невероятно крупный снег. Небо сразу посуровело, по только что сине-зеленой воде кто-то разлил серую краску. Стало так холодно, что даже глубоко задумавшийся пешеход очнулся и приподняв воротник своей шубы, быстрым шагом устремился к поселку. Точнее, к недавно отстроенному району из дюжины домов, получившему в народе название «Княжгородок». За ним, стараясь на ходу накинуть башлык почти бежал его сопровождающий. Сил придавали мечты о горячей ванне и кружке свежезаваренного чая. Причем о ванне мог мечтать только бегущий первым — бывший великий князь, а ныне пожизненно — ссыльный первого разряда Николай Николаевич Кобылин, бывший Романов.

Адриатическое море. Его Величества Корабль «Габсбург». Сентябрь 1904 г.

Эскадренный броненосец «Габсбург» вместе с сопровождающими его несколькими миноносцами неторопливо бежал по волнам, возвращаясь в Полу после учебных стрельб. В небольшой и, надо признать, довольно тесной каюте на нижней палубе два лейтенанта, стремясь занять чем-то время между вахтами, лениво спорили о политике.

— За последние пятьдесят лет ничего серьезного не произошло, — плетеное кресло заскрипело, от того, что линиеншиффс-лейтенант Отто Лукаш вытянул ноги и зевнул. — И я полагаю, что, нет никаких, даже малейших оснований думать, будто что-нибудь серьезное произойдет в следующие пятьдесят лет. Просто нет никаких предпосылок…

— Нет предпосылок? Последние события в Китае, русско-японская война, англо-германское и англо-русское морское соперничество. Не говоря уже о развитии военной техники, на которое все правительства в мире тратят огромные деньги, — возразил второй. Разговор, надо заметить, шел на немецком языке, поскольку один из лейтенантов был чехом, а второй — венгром. — Даже торпеды уже сменили несколько моделей, не говоря уже об артиллерии, кораблях и даже револьверах. А вспомни о недавней статье в «Винер цайтунг» про полеты американцев на аппарате тяжелее воздуха. И вообще, если мы не собираемся воевать, зачем так раздувать военные бюджеты? Для чего такие груды оружия если их не собираются использовать?

— Ах, Миклош, ты рассуждаешь, как настоящий мадьяр. Точь-в-точь, как ваши депутаты, которые в имперском парламенте считают каждый геллер из военного бюджета. Ну, получат промышленники прибыль от продажи военных игрушек правительству. Оно же купленное соберет и положит на склады… и все! Ты не замечаешь главного — сам век развитых финансовых связей, образования, здравоохранения, летательных аппаратов и трамваев отменил возможность всеобщей войны. Да, мы еще можем выйти и пристрелить несколько негров в джунглях Африки или пару узкоглазых в Азии, но сейчас мы слишком высокоразвитая цивилизация, чтобы воевать у себя дома. Потому что все экономическая жизнь промышленно развитых стран — слишком тонкий механизм, чтобы устоять во время войны, и чтобы она могла состояться… Кстати, о неграх — он сменил тему, заметив, что Миклошу она становится неинтересна, — поговаривают, что наш новейший «Санкт Георг» сразу после ввода в строй отправится в нашу колонию Золотой берег. Представляешь — пальмы, негры, Атлантический океан, приключения… А экипаж, как я слышал еще не совсем укомплектован. Хочешь туда?

— Нет, Отто, ты совершенно несносен. Какие еще приключения? Та же служба, только вместо цивилизованной Полы, на берегу тебя будут ждать дикие негры, жара, пальмы, бананы и, — Миклош улыбнулся, — муха цеце…

— Что это еще за муха такая? — удивился Лукаш.

— Вот, — наставительно поднял палец Миклош, — настоящий офицер императорского и королевского флота, прежде чем мечтать, изучит все относящееся к предмету мечты. А не какие-то, — он сморщился, словно проглотил нечто отвратительное на вкус, — политические брошюры с пацифистским уклоном. Муха эта, как пишут, широко распространена в Африке и передает, кусая, так называемую сонную болезнь. Ее, как установили британские врачи, вызывают мельчайшие черви, которые после укуса мухи, попадают в кровь человека и там размножаются…

— Ну тебя, Миклош. Замолчи немедленно, — притворно испугался Лукащ. — Вечно вы, мадьяры, что-нибудь откопаете. Вот как я теперь спать буду? Муха на меня сядет, а я со сна и испугаюсь, что это твоя, как там ее? Цаца?

— Цеце, чешский ты дурень, — не остался в долгу Миклош и рассмеялся. — Зато теперь у нас в каюте не одной мухи не будет — всех перебьешь.

Отто вскочил с кресла, словно пытаясь напасть на собеседника. И замер, потому что в дверь каюты негромко постучали.

— Войдите, — приказал Лукаш.

— Господина линиеншиффс-лейтенанта Хорти[4] вызывает командир, — четко доложил, не повышая голоса, рассыльный матрос.

— Хорошо, свободен, — отпустив матроса, удивленный Миклош быстро осмотрел форму и, кивнув не менее удивленному Отто, вышел из каюты.

Через несколько минут Хорти вошел в каюту командира корабля линиеншиффс-капитана Антона Гауса.