Миттельшпиль

Зима в этом году никак не могла устояться, и Москва выглядела довольно непрезентабельно. Подтаявший снег, булыгами лежащий по улицам, плохо почищенные, обледенелые тротуары… Редкие прохожие, поругивая нового московского градоначальника и вспоминая благословенные времена Великого Князя Сергея, когда дворники имели опаску начальства, неторопливо брели по своим важным делам. И никто из них не обращал внимания на проносившийся мимо колибер, запряженный косматой каурой лошаденкой. Странный, похожий на ползущую по проезжей части гитару экипаж вез хорошо одетого человека непонятной наружности — то ли купца, то ли профессора.

Колибер остановился у ничем не примечательного доходного дома, пассажир расплатился и, войдя в парадное, поднялся на второй этаж. Подойдя к двери с удивлением посмотрел на новомодный электрический звонок и, покачав укоризненно головой, нажал кнопку.

— Входите, входите, — поторопил открывший дверь хозяин квартиры и жестом пригласил изумленного гостя внутрь. И тут же, поздоровавшись, предложил самому снять калоши, раздеться и повесить шубу на вешалку, многословно поясняя.

— Сегодня мы по-простому, без прислуги. Помните древнеримскую поговорку? Имеющий раба — имеет в доме врага. Вот, вернулись те варварские времена. Нет никакой гарантии, что твоя прислуга не работает на Третье отделение или на жандармов. Поэтому — все сами…

В небольшой комнате, скудно обставленной мебелью, гостя уже ждали. Быстро, без излишних церемоний, поздоровавшись со всеми, гость сел в приготовленное ему кресло. Хозяин съемной квартиры, он же — организатор этой встречи, предложил всем — угощаться, чем бог послал и без затяжки времени приступил к делу.

— Господа! Мы собрались здесь чтобы решить важнейший вопрос современной российской жизни, — пафосно начал он, вызвав у сидящих невольную усмешку и невольно вырвавшуюся у самого молодого из присутствующих реплику: «Что делать». Однако оратор ничуть не обиделся и продолжил с тем же энтузиазмом. — Совершенно верно! Абсолютно! Что делать? Ибо приближаются выборы, а прогрессивные силы разобщены и продолжают делиться между собой по совершенно надуманным поводам. Нам же необходимо полное единение! Власть полагает, что, сделав небольшую уступку общественности и превратив Государственный Совет в законосовещательный орган, она предотвратит борьбу за настоящий парламент. Но сия уступка настолько незначительна, что о ней даже и говорить бы не стоило. Если бы, — выступающий патетически воздел руку, привлекая внимание к следующим словам, — если бы власть сим поступком сама не вручила нам легальную возможность борьбы за права общественности. Да, закон о выборах составлен так, что на выборы пойдут в первую очередь угодные власти кандидаты. Отслужившие в армии, — он покосился на сидящего справа, чье лицо при этих словах исказила невольная гримаса, — словно фрунт является лучшим условием для развития умственных способностей. Выборы по куриям и по партийным спискам, выборы среди безграмотных крестьян… все для того, чтобы в конечном итоге среди депутатов оказалось агрессивно-управляемое провластное большинство. Прогрессивные же силы, будучи разобщены, никак не смогут с этим бороться. Поэтому нам необходимо объединить наши усилия независимо от партийной принадлежности. Чтобы получить большинство и превратить наконец Мариинский дворец в «Зал для игры в мяч»[5].

— Только не революция, — проворчал сидящий справа.

— Но как вы планируете получить желаемого результата, в…? — спросил прибывший последним, слегка запнувшись. Он хотел назвать собеседника по титулу, но вспомнил, что хозяин просил полной анонимности в общении.

— Заставить… царя, — сидящий справа, в котором неожиданно оказавшийся в комнате свидетель узнал бы известного общественного деятеля, князя Львова, ответил на вопрос гостя, — передать власть цесаревичу Михаилу. А тот подпишет настоящую конституцию. И учредить конституционную монархию, как в Англии. С такими же правами общественности. Великий князь Михаил… более вменяемый человек, чем нынешний император.

— Не получится, — сидящий правее князя, подтянутый, похожий на англичанина господин, вступил в спор. — Армия и флот, получившая немалые выгоды от прошедшей войны, за него, крестьяне, избавленные от выкупных платежей — тоже. Даже рабочая чернь, с которой заигрывают и которую теперь усиленно защищают фабричные инспектора будет за него. За прогресс в настоящее время только интеллигенция, промышленники и купцы, ущемленные германской конкуренцией. Но засилье германских капиталов не ущемляет интересов всех названных мною сил.