Мю Цефея. Делу время / Потехе час

И через «минутку» они спускались по простой Гегской трассе. Дугин словно парил, на огромной скорости вздымая снежные шлейфы. Анатолий пылил старательными и кривоватыми поворотами, а Лида с девчачьим визгом ехала почти по прямой, подплуживая и размашисто вихляя корпусом.

После разминочного спуска Влад стал гонять клиентов всерьез, и вскоре Синицыны взмолились о пощаде. Он пожал плечами: хозяин барин.

— Влад, с нами пообедаете? — предложила Лида.

Она сняла горнолыжную маску, шапочку, распустила светлые волосы. Солнце наложило свой отпечаток — Лидины щеки горели приятным румянцем. Она вообще была хороша, отметил в очередной раз Дугин. Но не приударил бы он за ней, будь она даже свободна. За версту веяло от нее, от них обоих столичной пустотой и никчемностью.

Но терпел Влад, такая работа. Он прирос к курорту за двадцать с лишним лет, при нем тут все начиналось, и как ни горько ему было глядеть на то, во что превратилась горнолыжная Гагра, отлипнуть от этих гор он не мог. Здесь был его дом. Только в самую зимнюю стужу он выбирался в Москву к престарелым родителям. И не столько к ним, сколько на могилу к деду Егору.

— В «Московскую»? Или «Октябрь»? — Везде у Влада были знакомые, но шумных мест он избегал. Просто полюбопытствовал.

— Нет, Влад, в «Пирожковую», к Лали, — улыбнулся Анатолий.

— А, к Лали… Передавайте привет. А я домой. Завтра продолжим. — Он пожал руку Анатолию, легонько тронул за локоть Лиду, а потом посмотрел на небо. — Хотя завтра вряд ли.

— Почему? — Лида тоже задрала голову.

— Мести будет, — ответил Влад. — Ладно, найдете меня, если что. Знаете где. — Он махнул перчаткой на прощание и, толкаясь палками, поехал к домику инструкторов.

***

Дома он вытянул ноги, вновь налил кофе. Все отключил, хотелось тишины; от трескотни Синицыных гудела голова.

Фотографии деда лежали в большом пухлом конверте. Туда же Влад засунул и газетные вырезки, и письма. Отдельно хранил дневник. И была там надпись сорокапятилетней давности: «Шестьдесят один, вот наконец и дед».

А вот фото: они вместе на Плотине, Владу девять. Он помнил и без фотографий те дни. Приехал к деду на Чукотку на летние каникулы. Дед взял отпуск, и они отправились на побережье Ледовитого в маленький домик среди молоденьких лиственниц. Дед лез в океан, кричал про «парное молоко», но Владик, избалованный тропическим теплом Черного моря, в пятнадцатиградусную воду забираться не желал.

Потом дед с гордостью показывал свои прижившиеся яблони; вот-вот начнут плодоносить, говорил он. Ходили смотреть на трансконтинентальный — он проходил раз в сутки в Америку и раз назад, на Москву. Поезд выскакивал из тоннеля прямо перед Плотиной, чуть замедляя ход, мелькал мутным штрихом. В воздухе оседал сухой свист, и поезд летел дальше, к Огненной Земле.

В школе потом Владик сочинение написал про лето, проведенное в мечтах с дедом. Родители, однако, другие горизонты в сыновнем будущем видели, и мать шипела на отца: «Это все дед ваш».

Сочинение дед затребовал себе — тетрадка в линейку в дедовском ящике лежала в уголке.

Вот вырезка из «Правды»: дед, директор Плотины, докладывает про темпы потепления, про то, что все меньше и меньше надо энергии для перекачки, теплый круговорот все больше поддерживает себя сам.

Микроскопическая заметка в какой-то провинциальной газетке — «Плотина встала».

Деда к тому моменту уже не было.

А дальше… А дальше Влад сунулся студентом Геодезического института на Плотину в момент остановки насосов. А запускать, ремонтировать, выяснять причины уже было некому. Плюнули на обоих континентах — вроде и так неплохо.

Трансконтинентальный ездил еще лет десять, потом заглох и он.

Влад подался в Гагру. Мода пошла — горнолыжные курорты везде городить, а специалистов — раз-два. Тешил себя Влад, что это такая замена прежним стройкам, обосновывал, прикрывая колкое сомнение, что это всего лишь отрыжка былого всеобщего воодушевления.

— М-да… — поморщился Влад, вспоминая прошедший день: Синицыны, почти зимний снег в середине июля — все валилось до кучи к нерадостным воспоминаниям.

***

— Вот тебе и лето, — восхитился Анатолий, выглянув в окно поутру.

Так им понравилось наверху, что вечером не захотели спускаться к морю, быстренько забронировали себе люкс сразу на неделю и осели в горах. «Успеем еще накупаться», — самонадеянно решил Анатолий. А Лида соглашалась и льнула.

И сейчас они радостно изумлялись снегопаду, залепившему крыши и окна. Заглохли все звуки, узкие треугольники елей пушились белым.

Но к вечеру Синицыны заскучали. Как и напрогнозировал Дугин, весь день мело, а воздух загустел плоскими снежинками, подъемники работали в полгоры, и только на учебных и пологих трассах.

— А поехали на Рицу? — предложил Анатолий.

Лида повеселела:

— Поехали!

Схватили лыжи, накинули рюкзачки и выскочили в метель. Снег сек глаза и кожу на лице.

— А внизу, наверное, поливает… — прогудел через поднятый воротник Анатолий.

Лида ничего не ответила, она сразу стала мерзнуть. Лишь махнула рукой, поторапливая мужа.