Мю Цефея. Делу время / Потехе час

— Ага. — Влад встал. — Давай, Игорек, пошевеливаться надо. Если разорется, мной прикройся.

И вышел наружу.

***

Директор в негодовании покраснел, потом побледнел. Потом успокоился — Дугина он немного опасался и рад был, что Комаров пришел, а не сам Влад. Про клиентов просить не боялся, давил смело, знал, что Дугин не откажет. А когда дело касалось лавин, тут Горгадзе всегда хвост поджимал.

Людей отдыхало немного, в основном с моря подтянулись, вроде Синицыных. «Да и чего уж борзеть-то, и так сезон шурует без перерыва, считай. А то вдруг и правда завалит…» — успокаивал себя директор, но все равно настроение сделалось ни к черту. К тому же если Дугин прав, то лавину разгребать — это столько сил… А если еще она хрен знает как сойдет? Он затряс головой, отгоняя неприятные мысли.

На подъемник он шагнул последним. Правда, не видел он среди спускающихся Дугина, но указкой Владу и сам черт не был бы, и уж за кого, а за него беспокоиться не стоило.

Влад же взял лыжи и, прошлепав вверх по хлябям своим ходом, спустился в избу на Рицу. Сюда лавина никакая не дошла бы. Это там, на вырубленных под трассы, на спрямленных под подъемники и гостиницы склонах вся опасность, а тут все девственно, тут если и ухнет, то рассосется по ущельям, разобьется на клочки лесом и хребтами.

А ведь проектировали и там так же — максимально вписаться в природный ландшафт. Да и начали так строить… а потом. Дугин в досаде махнул рукой, вспоминать, как прогибался под указку свыше, совсем не хотелось.

Когда поднимался-спускался, рыл шурфы по пути: снег плотными, сцепленными, огромной толщины слоями покоился на шершавом вроде бы ложе. Но такие огромные объемы выходили за рамки теории. Вот и Влад теперь не рискнул бы сказать, как долго это все провисит.

***

Пляж заполнился плотно и тесно. Смельчаки лезли в море, но большинство просто внимали яркому и почти жаркому солнцу, растелешившись в шезлонгах, на ковриках и различных подстилках.

— Красота, а? — щурился на солнце Анатолий. Он только что вылез из воды и слегка подрагивал, растираясь мохнатым полотенцем. — Только еще два дня назад на лыжах катались, а сейчас прямо лето.

— Да уж. — Лида разнежилась в тепле, и разговаривать ей не хотелось. К тому же она знала, куда сейчас вильнет разговор.

А мужу ее не терпелось.

— И что твой Дугин? Пальцем в небо! — сказал он. — Ну, допустим, сейчас никто и не стал бы кататься… — Тут он повернулся посмотреть на белые верхушки гор. — Хотя… внизу, конечно, развезло, а по верхам-то можно. Короче, ладно, не знаю там про лавины, это пусть Горгадзе с ним разбирается. Мне и тут сейчас хорошо, но если так-то, где обещанные морозы, а? — Он злорадно покрутил ладонями. — Нету! Случайный фокус природный это был! Зато какое богатство красок — хочешь на лыжах, хочешь в море. А у Дугина одна песня. Тоска…

Лида нахмурилась. Вроде и прав был Анатолий, и солнце грело, действительно, как в былые годы, и намечающийся, казалось, вечный холод отступил, а почему-то не хотелось ей с ним соглашаться. Будто ненастоящее тепло лилось сейчас с неба. А может, просто ей не нравилось, что Анатолий цеплялся к Дугину?

— С Беринговой плотиной вроде так было бы все время… — неуверенно возразила она.

— Пф-ф! — фыркнул Анатолий, раскладываясь в шезлонге. — Всю экосистему разрушили, тундры все пропали, животные исчезли… — Он уверенно вытряхивал из головы крохи знаний из критических статей в околонаучных журналах. Привирая к и так не очень достоверным фактам. — А, ладно! Спорить еще, что ли, будем… Кстати, море-то отступает — значит, потекла Дарданелльская балалайка, — кивнул Анатолий на заметно отошедшую от старой кромки воду.

А народ это не смущало. Солнечная погода навесила на глаза шоры и уменьшила всякую тревожность.

— Влад так и говорил, — сказала Лида.

Анатолий махнул рукой, надел темные очки и закрыл глаза.

А Дугин сидел в своей избе, лишь изредка показываясь на улице. Он морщился на слепящее солнце, на с каждым часом все больше темнеющий лед на озере; прислушивался к звону капели и громыхающим ручьям в ущельях. Всей мощью своей круговерти навалилась весна.

— Черта с два! — не верил он и замыкался в доме, ворочая метеосводки, чертежи Беринговой плотины, записи деда. Когда звонил Горгадзе, терпеливо слушал его нытье и обязательно давал отлуп: «Никого на поляну не пущу!» — и отрубал связь.

Но и на третий день все так же палило солнце, снег оседал, стекая водой, и Влада заточило сомнение — а обязательно ли обваливаться разом снежной массе? А может, на таком солнце, сплоченная и слепленная, она и не съедет по намокшей подложке, а вот так вот стечет талыми потоками?

И тут, как только перевалило за полдень, грохнуло.

Все, что копилось долгие холодные месяцы, оторвалось, поехало, понеслось вниз, снося все на своем пути. Кругом грохотало, как на войне; одна лавина цепляла другую, и все вместе рождали неимоверных размеров катаклизм.

Ухнуло что-то и в Рицу — волна дзинькнула в окна избы, стоявшей выше воды метров на десять.