Мю Цефея. Дикий домашний зверь № 5 (6) — 2019

Лобовка оказалась совсем занюханным полустанком — пара покосившихся сараев, грунтовка, уходящая в лес. Чертов проводник, — похоже, уехать отсюда можно было только той же узкоколейкой. Ни кассы, ни даже расписания найти не удалось, не видно было и ни единого живого человека. Оставалось подхватить рюкзак и двинуться по грунтовке в лес.

За первыми же елками я увидел маленькую девочку. Лет восьми, в синем платье, с синим же бантом, как с картинки из детской книжки. Потерявшейся она не выглядела, и я просто спросил:

— Ты здесь живешь? Знаешь, где Лобовка?

— Конечно, Лобовка там, — совсем по-взрослому ответила девочка, указала рукой вдоль дороги. Добавила: — У нас еще аэродром есть.

— Покажешь? — Заблудиться вряд ли получилось бы, но нехорошо оставлять ребенка в лесу.

— Нет, я папу жду.

Прозвучало это уверенно, и навязываться я не стал. Вместо этого зашагал по дороге. Лобовка оказалась совсем близко — маленькая деревенька, живая, наверное, только потому, что сюда можно было доехать поездом. А аэродром — зеленый луг, отличающийся от других таких же оранжевым конусом ветроуказателя. Но удача — на лугу стоял «кукурузник» с крестом санавиации.

Я побежал, опасаясь, что самолет взлетит прямо сейчас. Не взлетел, дождался меня. Да и больного, человека с огромной, замотанной бинтами ногой, погрузили только через пятнадцать минут. Договориться удалось на удивление просто, летчик выслушал, пожал плечами: надо — значит, возьмем. Я обрадовался. Обрадовался еще и тому, что на свете существуют нормальные люди — перед глазами все еще стоял тот, с туповатой ухмылкой, готовый голой ладонью раздавить маленькую зверушку.

Кстати, надо бы вытряхнуть ее из рюкзака. Так и сделал, вывернул его на траву, она вывалилась последней, повисела, цепляясь лапкой за ткань, и мягко шлепнулась на землю. Змейкой проскользнула в тень под крылом, потом к алюминиевой лесенке. Будто знала, что ей надо именно туда, метнулась вверх и скрылась в кабине. Вот черт! Погибнет ведь под чьим-нибудь неосторожным каблуком. Но что тут поделаешь, самолет над травкой не потрясешь.

Летели два часа, качало и подташнивало. Стараясь отвлечься от дурных мыслей, я поглядывал на пол, но зверька заметить не удавалось. Под конец же стало не до зверей, загипсованный пациент начал стонать, закричал: видимо, закончилось действие обезболивающих. Сопровождавшая врач, тетка лет пятидесяти, бросила медбрату:

— Морфия сорок.

Тот порылся в чемоданчике, похоже, только для виду:

— Так не выдали же, а вчерашний еще в Лобовке вкололи.

Тетка выругалась грязнее, чем мои рабочие в экспедиции, потом неожиданно охнула по-бабьи:

— Вгоняй анальгин, тройную, — и добавила: — Без толку.

Больной на носилках уже не стонал, а выл, повышая голос при каждом толчке тихоходного самолета, расширенные зрачки искали что-то на потолке кабины. Неожиданно я заметил зверька, он зачем-то взобрался на носилки, потом на загипсованную ногу. Прогнать? Но я здесь чужой, вдруг раненый не поймет движения, дернется? А он как раз затих — полегчало немного?

Тут зверька заметила и врач, поднялась со своего места:

— Кыш! Откуда взялась только!

Но больной поднял руку, похоже, просил не шуметь, не трогать. Врач поняла, пожала плечами и села. Стонов больше не было, и минут через десять она толкнула медбрата:

— Смотри-ка, работает старый добрый анальгин.

— Морфий на сто лет старше, — мотнул головой медбрат.

Больному действительно стало легче, он нежно смотрел на зверушку, расположившуюся на его ноге. Почему-то мне казалось, что легла она именно туда, где под гипсом и бинтами была самая рана.

Наконец тряска закончилась — «кукурузник» плюхнулся на асфальт посадочной полосы, я помог вытащить носилки — летчики все еще отчитывались о чем-то по радиосвязи, и тетка-врач с медбратом начали ворочать больного сами. Подъехала скорая, погрузили, и я вернулся, собираясь заплатить за полет. От денег пилот отмахнулся и захлопнул дверь самолета изнутри. Я остался на асфальте практически посреди картофельного поля, отделенного от взлетной полосы давно провисшей колючей проволокой. «Кукурузник» уже стрекотал по воздуху прочь, скорая уехала. Вдалеке виднелся покосившийся остов автобусной остановки — единственное место, куда имело какой-то смысл двигаться.

Расписания на остановке не было, как, впрочем, и деревянных брусьев на арматуре скамейки. Крыша имелась, но по хорошей погоде роли это не играло. Да и не собирался я здесь сидеть, не было времени на такое. Разобраться только, в какую сторону идти по узкому, в одну машину, асфальту, и двигать быстрым шагом, пока попутка не попадется. Вот как разобраться?