Мю Цефея. Переломный момент

Заведение гудело от народа. Серая масса в грязных пропотевших робах. «Дым» был единственным развлечением для работающих на станции людей. Полуголые девочки и мальчики обслуживали столики работяг. К барной стойке не пробиться. Кира сидела в компании двух мужчин. Одного я знал — начальник смены, большой человек. Я пожал ему руку. Кивнул второму. Кира соскользнула со стула и поцеловала меня в щеку.

— Я пришел. — В ее захмелевшем взгляде читалось непонимание. — Проверить контроллер в седьмом отсеке.

— Ах, это. Дорогой Юэн, забудь о работе. Развлекайся! Сейчас время развлечений! — Ее лозунг звучал пьяно и игриво. Завлекающе. Потом она прошептала мне в ухо: — Все уже сделано. Иди к Пихте, она ждет.

Пихта лежала на моей занемевшей руке. Я накручивал на палец ее зеленые локоны. Смотрел в зеркало на потолке. На женщину с телом девочки, лежащую рядом. На ее маленькую грудь с торчащими сосками, плоский животик и скрещенные ноги. На свое волосатое брюхо, отекшую небритую морду, левую мех-ногу. Привычная картина наполнила меня спокойствием. Сколько раз я уже наблюдал эту сцену? Мне захотелось растянуть момент до бесконечности. Навсегда оставшись в отражении. Момент слабости. Отчаянья. Мгновение на принятие решения.

Я начал через мемо заливать запись в общий доступ. Отправлять сообщение всем, кого знал. Сцену, как «клювомордый» делает из Джевиса яйцо. Я понимал, что ничего не добьюсь. Что запись признают подделкой. Что благодаря своим действиям больше никогда не увижу дочь. Вылечу с работы. Со станции. Меня уничтожат. Но я разожгу искру сомнений. Возможно, из нее разгорится пламя. Огонь надежды и ненависти, в котором первым сгорю я.

Пихта повернулась ко мне и надолго прижалась своими губами к моим.

— Я отменила всех на сегодня, — сказала она, глядя в глаза.

Я прижал ее к себе. Не хотел отпускать. Смотрел на наше отражение и ждал. Пусть приходят — первый удар я нанес. А они уже ничего не смогут у меня отнять.

Выбор Пандоры (Яна Вуйковская)

О том, что Лиса подхватила на заброшке рак, к обеду знал весь офис. В родном отделе особенно беспокоились и на всякий случай протирали ее стул салфетками для монитора и брызгали освежителем воздуха. И обсуждали, конечно.

— Серьезно? — округлила розовый рот маркетолог Маша. — Я думала, такой болезни давно нет!

На нее посмотрели с неожиданным уважением. Маша обычно разбиралась в коллекциях кроссовок и упражнениях на верхнюю дельту, а медицину с биологией знала на уровне «два грамма белка на килограмм веса».

— Так она же в заброшку шлялась, там все есть, — таинственным шепотом сообщил начальник отдела Вова. — Говорят, даже радиация!

— Ой, ну радиация — это сказки, совершенно неважно, кто у тебя первый, — тут же уронила авторитет Маша. — Но ведь рак можно подхватить только от бомжей каких-нибудь, зачем она с ними трахалась? Отвалится теперь нос, будет знать.

— Машенька путает рак с сифилисом, а радиацию с телегонией, — искусственно улыбаясь, поправила Дарья. — Но то, что Алиса поступила безответственно, это факт…

В других отделах разброс мнений был поскучнее, но почти все пришли к нелогичному решению на всякий случай пару недель даже в официальное прошлое на концерты и в кино не ездить и тут же рассердились за это на Лису. «Не могла, как все, в заброшки не соваться!»

Обеспокоенные лица и тишина были только в бухгалтерии — там женщины помнили точно, что это за болезнь, а кое-кто успел сам с ней сразиться. В наши дни это все казалось застарелым кошмаром, нереальной страшной сказкой. Но новость о Лисе стала триггером — будто красные цифры на микроволновке во тьме кухни вдруг оказались глазами настоящего волка.

Молчали, старательно обходя тему стороной, но она висела плотным черным облаком посреди комнаты и все равно притягивала внимание.

— Мы решили отнести в клинику цветы и медведя с плюшевым сердцем! — засунулась в дверь розоволосая головка Маши. — Будете скидываться?

Тень страшной темы съежилась и побледнела. Медведь на странице интернет-магазина был желтым, сердце в его лапах — красным, цветы — сиреневыми и белыми, солнце — ярким, стены кабинета — бирюзовыми, занавески — зелеными, Маша — целиком розовой, начиная с аккуратно прокрашенной макушки до ногтей на ногах в золотистых босоножках. Никто ничем не болел уже почти двадцать лет, хотя все знали, где взять номер нелегального хронобомбилы и налазиться по заброшке до тошноты.

Значит, все будет хорошо. И с Лисой, и с ними.

К медведю добавили бутылку шампанского — розового! И шоколадку с ромом.

***

За толстым стеклом махали цветами и беззвучно кричали коллеги: Маша смотрела куда-то наверх, Дарья обшаривала глазами все здание, Вова просто улыбался в пространство, обнимая гигантского медведя. Ватная тишина становилась плотнее от этого немого кино за окном. Лиса постучала по стеклу ногтями, но звук был глухой и сразу гас, словно безвкусный воздух палаты поглощал его волны.