Мю Цефея. Переломный момент

Мама ловким оттренированным движением выхватила у нее смартфон:

— Все, давай одевайся.

— Ну мам, я не хочу, — начала канючить Лиса.

— Потом мне спасибо скажешь. Говорят, скоро последние до перехода годы приравняют к заброшке, никого уже не пустят.

— Съезжу на ранних. Хотя вряд ли.

— Вот именно. Сейчас не заинтересуешься — потом вообще ничего не заинтересует. Марш одеваться.

«Блейдсы» оказались совершенно чумовыми.

Лиса смотрела на сцену сияющими глазами, оборачивалась к маме, одними губами говорила «Вау!» и снова впитывала музыку, свет, энергию. Мама улыбалась счастливо и даже немного гордилась.

— Мы еще вернемся? Вернемся сюда, мам? Я хочу на этот концерт еще раз! — дергала Лиса маму в хронотакси.

— Обязательно. В следующий раз на другой концерт сходим.

— Ой, — испугалась Лиса. — А на тот же нельзя? А то будет парадокс, и мы встретимся с самими собой?

— Где ты этих глупостей начиталась? — удивилась мама. — Когда мы вернемся к себе, отсюда мы полностью сотремся. Можно сколько хочешь ходить на этот концерт. Но другие тоже интересные.

И Лиса успокоилась. Потом она узнала, что в заброшке все иначе.

— Видишь тот дом? — показала мама в окно. — Я там в библиотеке работала до перехода. Даже пару раз брала тебя с собой, ты там играла в палисадничке. Оставить тебя не с кем было.

Веселый таксист улыбнулся Лисе и подмигнул:

— Смотрите, мамаша, во вкус войдет, начнет по заброшке шляться.

— Ой, — кокетливо запричитала мама. — Я ее еле на концерт вытащила, она такая нелюбопытная!

— Жизнь у нас хорошая, вот и нелюбопытная, мы-то другой похавали.

— Они сейчас все такие. Плата за благополучие — наши дети!

— Зато какие красавицы растут, а? Ни прыщей, ни сколиоза, у нас в институте только одна была красотка, а сейчас все как на подбор, — и водитель ухмыльнулся.

Мама все хотела оставить ему свой номер или взять его, но он сурово отвечал, что все через парк, по заявкам, он не какой-то там бомбила. А потом подкинул Лисе свою визитку и поцеловал руку. Она долго оттирала ее об одежду, а визитку выбросила.

Зря, потом с ног сбилась, пытаясь найти какого-нибудь бомбилу. Хорошо, с Игорехой познакомили.

***

Наверное, маме позвонили. Лиса бы ни за что не стала этого делать, Игореха не знал номера, значит, кто-то из больницы. Где-нибудь в базе прописаны экстренные контакты. Маму, к сожалению, пустили. Не в бокс, конечно, но разрешили поговорить через стекло. Она смотрелась странно среди плоских серых поверхностей и безликих медсестер: причудливая птица в ярком загаре, узкой юбке из блестящей чешуи, в сверкающей алой кожей куртке. Она тоже принесла огромный букет и теперь не знала, куда его деть. Стула ей не дали, пришлось топтаться на месте.

— Привет, мам, — сказала ей Лиса, и мама вздрогнула, когда хриплый динамик над дверью повторил слова Лисы.

— Привет, доченька моя! — Мама попыталась найти ту заботливо-беззаботную интонацию, которой держалась во всех разговорах с Лисой, но здесь беззаботность глохла не хуже смеха.

— Спасибо, что пришла. Знаешь, я побывала в том парке, где ты…

— Нет-нет-нет. — Мама заткнула бы уши и затопала ногами, если бы руки были свободны, а на ногах не острые стилетто. — Не говори мне про свои бандитские дела!

— Мам, но это же наше…

— Нет! — взвизгнул динамик — или мама.

— Ты знаешь, что они будут со мной делать? — смиренно спросила Лиса, закрыв тему.

— Не знаю. — Мама оглядывалась по сторонам и чуть не плакала. — Можно я тебе цветы отдам? Я купила их в Глобусе, тут редкие ромашки, такой оттенок называется «марино».

— Мам, я не знаю, что происходит. Узнай, а? Тебе, наверное, расскажут.

— Мне сказали, что с тобой все будет хорошо.

— Мам!

— Я пойду… — Мама наконец решилась положить букет прямо на пол. — Мне пора, доченька, у нас сегодня встреча с Никки, мы поедем смотреть на бразильский карнавал.

— Не бросай меня!

— Увидимся, когда поправишься! — прокричала мама, уже суетливо и быстро уходя вдаль по коридору. Ей наверняка хотелось бежать, но юбка, но каблуки…

Лиса прислонила ладонь к стеклу. Ни холодному, ни теплому. Никакому.

Слезы подступили к глазам, и букет расплылся, превратился в маленький разноцветный взрыв с преобладанием цвета «марино». Окружающее бело-серое пространство сворачивалось вокруг него, втягивалось, как в черную дыру.

***

В тот день Лису все бесило. Вещи разбегались от нее: куда-то спрятался спортивный термос, и пришлось брать обычный, бьющийся. Кончился мед — насыпала в чай сахар, но это уже не то. Сначала не могла найти очки, потом ключи, потом положила их вместе, чтобы не потерять, — и забыла куда. Писали приятели и звали на нелегальную дискотеку в заброшке. Писали бывшие сокурсники и звали на легальную дискотеку в обычном прошлом. Игореха задерживался, его номер не отвечал. Почему-то протухло молоко, которым она хотела залить шоколадные подушечки.

Под конец позвонила мама:

— Доченька, как твои дела? У меня все хорошо. Меня сегодня пригласили в театр, на «Анну Каренину». Что-то знакомое, никак не вспомню что.

— Отлично, мам. «Анна Каренина» — это книжка такая. Из школьной программы.

— Ой, ну ты же знаешь, я сейчас мало читаю.