Мюрат

— Я приезжал в ваше имение не с одной только целью насладиться прогулкой. Одна вещь, более важная, серьезная ответственность заставляет меня задуматься, и среди всех своих друзей я выбрал вас, полагая, что вы настолько привязаны ко мне, что окажете мне одну великую услугу.

— Вы хорошо сделали, капитан.

— Перейдем прямо и быстро к делу, как это следует сделать двум уважающим друг друга и надеющимся друг на друга людям. Мой дядя, король Иоахим, осужден на изгнание. Он укрылся у меня, но не может там оставаться, так как ко мне первому придут его искать. Ваше имение уединенно, и, следовательно, нет ничего более подходящего, что послужило бы ему убежищем. Необходимо, чтобы вы предоставили его в наше распоряжение до того момента, когда события позволят королю придти к какому-нибудь решению.

— Вы можете им располагать, — сказал Маруэн.

— Прекрасно. Дядя этой же ночью поселится там.

— Дайте мне хоть немного времени, чтобы я мог достойно приготовить имение для встречи высокого гостя, которого я буду иметь счастье принимать.

— Мой бедный Маруэн, вы хотите задать себе бесполезный труд и устроить нам досадную задержку. Король Иоахим давно отвык от дворцов и придворных. Он будет слишком счастлив, если найдет сегодня теплый очаг и друга. Я предупредил его заранее, настолько был уверен я в вашем ответе. Он рассчитывает ночевать у вас уже нынче. Итак, это дело решенное, встречаемся сегодня вечером, в десять часов, на Марсовом поле.

После этих слов капитан пустил свою лошадь галопом и исчез.

В десять часов вечера, как и условились, Маруэн был на Марсовом поле, загроможденном полевой артиллерией маршала Брюна. Несколько минут спустя группа из небольшого числа людей показалась со стороны лицея. Небо было великолепно, сияла луна. Маруэн, узнав Бонафу, направился к нему. Капитан тотчас взял его за руку, подвел к королю и сказал:

— Сир, вот друг, о котором я вам говорил, — затем обратился к Маруэну: — Вот король неаполитанский, осужденный изгнанник, которого я вам вверяю. Я не говорю о возможности того, что он вновь когда-нибудь вернет себе корону, это только отняло бы все достоинство у вашего прекрасного поступка… Теперь послужите ему проводником, мы будем следовать за вами. Идите.

Король и адвокат немедленно отправились в путь. Мюрат был одет в голубой сюртук, полувоенный, полуштатский, застегнутый доверху. На нем были белые панталоны и сапоги со шпорами. Он носил длинные волосы, широкие усы и густые бакенбарды. Во все время пути он расспрашивал своего хозяина о местоположении имения, в котором ему предстояло поселиться, и о возможности, в случае тревоги, легко добраться до моря. Около полуночи король и Маруэн прибыли в Бонетт. Через десять минут прибыла и королевская свита, состоявшая из тридцати человек. После короткого отдыха эта маленькая кучка людей, последний двор поверженного короля, удалилась, чтобы рассеяться по городу и его окрестностям, и Мюрат остался один с женщинами, не охраняемый никем, кроме лакея Леблана.

В этом уединении Мюрат оставался около месяца, занимаясь с утра до вечера чтением газет, обвинявших его в измене против императора. Обвинение это было его призраком-преследователем. День и ночь он пытался отогнать его от себя, подыскивая в своем трудном положении всевозможные способы оправдания тому, что было им сделано. И вот разнеслась злополучная весть о поражении под Ватерлоо. Император, изгнавший его, оказался сам изгнанником и ожидал в Рошфоре, как Мюрат в Тулоне, решения врагами своей участи. Еще неизвестно, каким внутренним голосом руководствовался Наполеон, когда, отвергая советы генерала Лаллемана и преданность капитана Бодэна, предпочел Англию Америке и отправился, как современный Прометей, на скалу Святой Елены.

Итак, король Людовик XVIII взошел на трон. Вся надежда на то, что можно будет остаться во Франции, была для Мюрата потеряна. Надо было уезжать. Племянник Бонафу нанял для него бриг, чтобы отплыть в Соединенные Штаты. Вся свита была уже на борту. Уже начали загружать драгоценности, которые изгнанник спас во время крушения своего королевства. Первыми были мешок с золотом, весом около ста фунтов, рукоятка шпаги с портретом короля, королевы и их детей, фамильные документы в бархатном переплете, украшенном гербами. Мюрат хранил на себе, в поясе, среди важных бумаг, около двадцати вынутых из оправы бриллиантов, которые сам он оценивал в четыре миллиона.

По окончании всех этих приготовлений, как было решено, на следующее утро, 1‑го августа, лодка с брига приплывет за королем в маленькую бухту, что на расстоянии десяти минут пути от дома, в котором он жил.

Король провел ночь за составлением маршрута для Маруэна, с помощью которого Маруэн мог бы доехать до королевы, находившейся тогда в Австрии. Он закончил работу над маршрутом как раз к моменту отъезда и передал его хозяину гостеприимного дома вместе со стереотипным маленьким томом сочинений Вольтера. В конце истории Микромегаса король подписал: