Мизери

Больше в тот день Света не вспоминала о девочке. И потом долго не ходила гулять на канал, все сидела во дворе, мучая куклу и обрывая цветы шиповника. Свете до того случая еще не приходилось испытывать жалость к кому–либо, помимо героев книг, страницы которых были закапаны слезами нескольких поколений читателей детской районной библиотеки, где была она записана. А жалеть кого–нибудь в жизни Свете было незачем. Она была счастливым ребенком послевоенной поры. Ей предстояло жить и радоваться. Она не умела плакать по–настоящему. Жалость жестока. Не дай Бог заболеть жалостью в зрелые годы, не получив прививки в детстве. Не дай Бог устоять перед жалостью, не упасть, словно груда обломков, когда палец прижмет дно барабана к крышке, а потом отпустит, и человечек на ниточках восстанет и замрет по стойке «смирно», глядя перед собой бесстрашными бусинками глаз.

INFINITIVE — INFINITE MODAL FORM (НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ ФОРМА — БЕСКОНЕЧНОЕ ДОЛЖЕНСТВОВАНИЕ)

— Память — то, чем нельзя поделиться.

* * *

Когда Света опять пришла на канал, она вспомнила о девочке и поняла, что боится встретить ее. Но Верочка с бабушкой не появлялись, и Света возобновила свои музыкальные бега вдоль ограды. Бегать было гораздо скучнее, чем прежде, но Света заставила себя пробегать до обеда и после обеда вернулась и бегала, а потом ходила до самого вечера, поглядывая на противоположную сторону улицы и мешая прохожим, которых вечером много шло по набережной. И еще два дня Света бегала и ходила, барабаня палками, поглядывая на прохожих, пока наконец не увидела Верочку с бабушкой. На этот раз собаки с ними не было. Они приближались к Свете по противоположной стороне улицы. Верочка часто–часто взмахивала руками и вертела головкой, и издали казалось, что она оживленно жестикулирует, рассказывая бабушке занимательную историю. Света подхватила палки и побежала прочь от Верочки, громко стуча. Добежав до моста, она зло, со всей силы стукнула палкой по каменной тумбе, так, что палка сломалась. Света бросила палку, развернулась и помчалась обратно, навстречу Верочке, которая весело смотрела ей прямо в лицо и махала рукой, узнавая. Приблизившись, Света перешла на шаг и поздоровалась первая.

— Здравствуй! — сказала Верочка. — А мы были на даче. Ты тоже была на даче?

— Нет, — ответила Света. — Я тут была. А где Волк?

— Он остался на даче. Ему там лучше.

Когда Верочка говорила, руки у нее двигались медленнее, и она всегда улыбалась. «Наверное, чтобы не дрожало лицо», — догадалась Света и тоже стала улыбаться.

— Вы куда? — спросила она, как старая подружка.

— Просто гуляем, — радостно ответила Верочка. Бабушка молчала и смотрела в сторону. — До церкви и обратно. Хочешь с нами?

— Хочу, — сказала Света через силу, и они пошли втроем, разговаривая.

— У тебя есть кукла? — спросила Верочка и, потянувшись к сумке, болтавшейся в руках у бабушки, сказала: — Дай!

Бабушка молча вытащила немецкую куклу — новую, больше, чем у Светы, — и подала ее, но не внучке, а Свете, и Света сразу поняла, что Верочка не удержит куклу, и перехватила ее так, чтобы она повернулась лицом к Верочке. Поговорили о куклах. Света сбегала за своей и, пока бежала, ужасно радовалась, что кукла у нее старая, испорченная, гораздо хуже и некрасивее Верочкиной.

Болтая, они дошли до церкви. Вокруг церкви был маленький садик. Тут Верочкина бабушка посмотрела на Свету и в первый раз заговорила. «Побудьте тут, — строго, глядя не на внучку, а на Свету (и Света все понимала), сказала она. — Не шалите. От скамейки ни на шаг не отходите. Я вернусь через пятнадцать минут». — И бабушка пошла в церковь.

Она вернулась ровно через пятнадцать минут и застала девочек спорящими. Споря, Верочка чуть не плакала, а Света беспомощно смотрела на бабушку.

— Бабушка! — взмолилась Верочка. — Почему она не хочет?

— Что, Верочка?

— Я ей предлагаю меняться куклами, а Света не хочет!

Света молчала и краснела.

— Верочка, наверное, Света любит свою куклу. Не приставай.

— Но как ты не понимаешь! — Верочка горячилась, и от этого, как ни странно, дергающиеся, раздражающие движения ее рук делались более плавными и осмысленными.

— Как вы не понимаете! Ее Вера совершенно на нее не похожа, а моя Соня — вылитая ее копия. Смотри: глаза карие, волосы русые, прямые… А ее Вера светлая, как я, и глаза голубые… Все равно как если бы их подкинули в детстве, перепутали…

Верочка очень горячилась, сравнивая кукол, и старалась, демонстрируя сходство, точно указывать скрюченным пальчиком то на глаза, то на волосы, то на себя, то на Свету, но это удавалось ей плохо. Света чуть не плакала, но крепилась. Бабушка тихонько дернула Свету за руку и умоляюще взглянула на нее.

— Действительно, — сказала она, соглашаясь, — большое сходство. Конечно, надо меняться, Света.