Мизери

«Истерика!» — приготовился Самуил Аронович. Сережа, услышав смех, отпустил Тищенку. Тот повернулся, втянул голову в плечи, шагнул к двери, поправил задравшуюся куртку и, почти вежливо произнеся: «Па–а–звольте!» (однако с инфантильной грубостью отпихнув при этом Свету от двери), уперся обеими руками в дверные створки, собираясь, видимо, проломить их лбом. Самуил Аронович хотел было вмешаться, но тут Света повела себя до чрезвычайности странно — так, что удивила даже учителя физкультуры, который давно ничему не удивлялся.

— Пупок! — громко воскликнула Света, подойдя к Тищенке и ткнув его кулаком в бок. — Ты ли это? Неужели не узнаешь? Вот так встреча!

Тищенко оторвался от двери и посмотрел на Свету в каком–то подобии ужаса. Было без двадцати трех минут шесть. Нули так и свистели на счетчике такси, ждущего у дверей школы.

— Ну? — продолжала Света, улыбаясь простодушно. — Узнал?

— Кузнецова… — сказал Тищенко, пустив вдруг петуха.

Он в последний раз надавил на дверь и опустил руки. Дверь была крепкая. Тищенко смирился с необходимостью переговоров. К тому же и тут, как везде, у него, оказывается, имелись знакомые. Он был везунчик с самого детства.

— То–то, я слышу, голос знакомый… Кузнецова! Ты что, здесь учишь?

— А я не слышу! — со все усиливающимся простодушием и даже… с неподдельным восхищением рассмеялась Светлана Петровна. — Ну, кто бы мог подумать, что у тебя вызреет такой бас! И такой рост! Пу–у–по-о-к… Вообще–то, ты совершенно не изменился, Сенька.

И Светлана Петровна широким жестом пригласила Самуила Ароновича и Сережу немедленно восхититься с нею вместе потрясающим фактом, открывшимся вот только что под слепящим светом коридорной лампочки. Отец Светы Тищенко, визита которого с трепетом ожидала она в течение последнего получаса и борьбе с которым поклялась отдать все силы и мужество, оказался (и это было настоящим чудом, просто знамением Господним!) на самом деле всего лишь Сенькой Пупковым, ровесником Светланы Петровны и соседом ее по коммунальной квартире их общего детства, а также вечным ее дворовым врагом, которого она в те далекие времена неоднократно бивала «одной левой», завоевывая в драке право на владение единственным газоном двора. Ведь только сейчас, в конце века, Сенька Пупков стал длинным, как лапша, сутулым мужчиной, а Света Кузнецова превратилась в хрупкую изможденную женщину ростом ему по плечо. В середине шестидесятых Света была крупным, крепким подростком, грозой мальчишек, а Пупок (как с удовольствием вспомнила нынешняя Светлана Петровна, вглядевшись в неправильные, мягкие, неуверенные какие–то черты своего взрослого противника) — всего лишь маленьким плаксой, которого и бить–то не требовалось: он сам убирался с дороги, если, конечно, был не в компании с Гошкой, а Гошка… Гошка… О–го–го, что это был за Гошка!

— Помнишь Гошку, Пупок? — подмигнула Светлана Петровна, берясь за шнурок куртки Тищенки и потянув его к себе.

Однако Тищенко, кажется, предпочитал оставаться Тищенкой. Он не хотел откликаться на детское прозвище и не спешил предаться воспоминаниям. Вежливо, но настойчиво он освободил шнурок из рук Светланы Петровны и сделал еще одну попытку вытащить из кармана Самуила Ароновича ключ от театрального зала.

Светлана Петровна, хотя и была готова к такому повороту событий, с сожалением рассталась с картиной дворового детства. Увы! Не хочешь — как хочешь. Тищенко так Тищенко. Ничего не попишешь… Кстати, почему Тищенко?..

— Слушай, а почему ты Тищенко? — спросила она у Тищенки.

(Тищенке в этот момент как раз удалось выхватить ключ из кармана историка, но учитель физкультуры, послушный взгляду Светланы Петровны, тут же лишил его этого преимущества. Ключ перекочевал в задний карман спортивных брюк учителя. Часы в гардеробе пробили без четверти шесть. Таксист, ждущий у дверей школы, зевнул и закурил сигарету. До конца представления «Победившего мира» оставалось не больше двадцати минут.)

— Я взял фамилию жены, — отвечал Тищенко, опять занявшийся дверью.

(Он принялся стучать в нее, как по барабану, не попадая в ритм «Деревянных солдатиков». Там, за дверью, уже бескрылый, но все еще могучий и красноречивый Дух Мщения возобновил вербовку пятой колонны на планете, отданной ему во временное владение. Он догадывался, что дни его сочтены, но не показывал виду, так как в полном равнодушии к собственной участи заключалась для него последняя надежда на победу. Меж тем Тищенко ударил в дверь ногой. Посыпалась штукатурка. Светлана Петровна посмотрела на учителя физкультуры. Учитель взял Тищенку за запястья и вежливо повлек его к окну, подбадривая на ходу легкими пинками. Тищенко упирался. Ему вдруг пришло в голову, что знакомство, на которое он рассчитывал, является лишним и даже вредным.)

— Боже мой! — воскликнула Света. — Как я сразу не сообразила! Ты женился на Тане Тищенко? Ну, надо же! Ну, разумеется: Света ужасно на нее похожа…

— Мне нужна Света, — сквозь зубы процедил Тищенко, отпущенный учителем физкультуры по мановению руки Светланы Петровны.