Мизгирь

В один из дней, когда Ева спала в колыбели, Лере вдруг пришло в голову, что она ещё не была на чердаке дома, и она решила направиться туда, благо лаз на чердак находился в прихожей, и не нужно было покидать дом и выходить на улицу. Лера накинула курточку, потянула за лестницу, сложенную прямо на потолке и державшуюся на нескольких держателях, и опустив её, открыла люк и полезла наверх. На чердаке было темно и пыльно, видно было, что бывшие хозяева не были тут давно. По тёмным углам громоздились коробки, а у небольшого круглого оконца, выходившего на улицу, стояла старая покосившаяся тумба, чуть в стороне от неё притулился деревянный сундук, совсем как в старых советских сказках, которые Лера так обожала в детстве.

Ей вдруг вспомнились зимние каникулы в школе, запах новогодних подарков в прозрачном шуршащем пакете – они пахли шоколадными конфетами, мандарином и свежим румяным яблоком, принесённым с мороза. Родители уходили на работу, а её не будили, потому что было ещё рано. Но Лера всё равно не спала долго, потому что ровно в девять утра по телевизору начинали показывать сказки: «Морозко», «Василиса-краса длинная коса», «Огонь, вода и медные трубы» и другие. Лера неспешно потягивалась, высовывала из-под одеяла ноги, зябко ёжилась, в комнате после тёплой постели было прохладно, и она, чуть помедлив, одним движением вскакивала с кровати и бежала к телевизору. Быстро включив его, она неслась обратно, закутывалась по самые ушки в одеяло, и, устраиваясь поудобнее, с замиранием смотрела на светившийся экран и слушала заветное: «В эфире программа «В гостях у сказки».

Лера тряхнула головой, улыбаясь воспоминаниям, и шагнула к сундуку. На его крышке лежал толстый слой пыли, Лера, осторожно взяв за металлическую петлю, потянула наверх. Крышка легко поддалась, и Лера заглянула внутрь. На самом дне сундука лежала какая-то тряпка, как ей сначала показалось, несколько фотографий, и то ли альбом, то ли блокнот в твердом переплёте. Лера наклонилась и вынула светлую ветошку, ею оказалась блузка, причём довольно интересная, сейчас бы это назвали винтаж или даже бохо-стиль, когда-то, по всей видимости, бывшая белой, сейчас она приобрела пыльно-серый цвет, с завязочками на груди, расшитая цветной вышивкой по вороту и краю рукава. Орнамент был весьма занятным, переплетение полевых цветов – маков, васильков и ромашек, с какими-то незнакомыми символами, похожими на иероглифы. То ли это были просто абстрактные узоры, то ли какие-то неизвестные Лере письмена. Они были вплетены в цветочный узор так тонко и ловко, что сразу их было и не приметить. Фонарь в виде керосиновой лампы, взятый Лерой с собой, заморгал, и она оглянулась назад, посмотрев на него. Спустя пару секунд он вновь заработал нормально, и Лера продолжила изучать содержимое сундука.

Вслед за блузкой она достала альбом. Он оказался довольно увесистым, Лера открыла первую страницу и тут же зачихалась от пыли, поднявшейся густым облаком в воздух. Прочихавшись до слёз, она взяла фонарь, и поднесла его ближе, держа в руке. Пятно света выхватило детские каракули на пожелтевшем от времени листе бумаги. Лера улыбнулась. Наверное, это были рисунки детей Серафимы Клементьевны и Матвея Степановича. Детские поделки это всегда так мило и трогательно, странно, конечно, что хозяева не забрали этот альбом с собою, ведь это такие ценные воспоминания. Однажды их маленькая дочка Ева тоже пойдёт ножками, возьмёт в руки карандаши и нарисует свой первый рисунок. Лера непременно сохранит их все до одного.

– Скорее всего, хозяева просто позабыли про них, – решила она, – Нужно позвонить как-нибудь Серафиме Клементьевне, справиться о здоровье и рассказать о находке. Если что, Гена мог бы завезти им альбом и фотографии после работы. Кстати, фотографии…

Лера вновь склонилась к сундуку и собрала, рассыпанные по дну снимки, их было немного, всего штук десять, старые, чёрно-белые фото.

– Сколько им лет? – подумала Лера, рассматривая фотографии. На снимках были изображены две смеющиеся женщины лет сорока пяти, маленькая девчушка лет пяти и мальчишка – ровесник девочки или чуть постарше. Лера вновь улыбнулась, мальчишка корчил рожицы девчонке, пока не видели старшие, а та показывала ему исподтишка кулак.

– Дети ещё такие непосредственные и искренние. У них и гнев, и радость всё такое настоящее, не прикрытое масками равнодушия, правил.

Внезапно улыбка сползла с лица Леры, она резко повернулась, схватила стоящий поодаль фонарь, и приблизила его к снимкам. С фотографии на неё смотрела соседка Галя.

– Не может быть, – прошептала Лера, – Наверное, это какая-то её родственница, просто очень похожая.

Она быстро перевернула снимок в надежде увидеть там надпись, какие раньше всегда делали на обороте, и не ошиблась, надпись действительно была. «Бабушка Вера, тётя Галя, Максимка и Серафима» гласила она.

Лера похолодела.

– Серафима и бабушка Вера? Значит эта маленькая девочка на фото, не дочь Серафимы Клементьевны, а она сама? И… тётя Галя?!