Мизгирь

– Ну, ты что, девка, будто дурная? – Галя воззрилась недоумённо на Леру, но увидев лицо той, улыбнулась, – Да ты не обижайся, я уж по-деревенски, по-простому, не в обиду тебе сказала. Ты, поди, и с домовыми никогда дела-то не имела?

Лера сморщила лоб, представив, как она стоит в своей городской квартире на кухне, на табуретке, и, заглядывая в вентиляцию над газовой плитой, мило беседует с домовым. Нет, определённо с домовыми она никогда не имела дел.

– Нет, – ответила она соседке.

– Ничего, это не страшно. Я тебя научу. Ты ведь из города приехала, а вы там многого не знаете. Думаете, сказки это всё – Баба Яга, домовые, русалки.

Лере вдруг настолько нелепым показался этот разговор, что она мысленно усмехнулась. Это не ускользнуло от глаз Гали, однако она не обиделась, а продолжила дальше:

– Многие думают, что этого и нет вовсе.

– А разве есть? – не сдержалась Лера.

– А разве ты сама не убедилась в этом нынче? – парировала Галя.

Лера потупилась, ответить было нечего.

– А что если это, ну… бес, к примеру? – задала она вопрос.

– Ну, если смотреть с православной точки зрения, то домовой и есть бес, – улыбнулась Галя, – Из тех, что на землю с небес попадали, гонимые Богом за отступничество, да ноги поломали, оттого и хромоногие все черти. Кто куда свалился, тот там и пригодился. Домовой вот в избу угодил, видишь. Ну, а с другой стороны, слыхала про святого Ефрема? Так вот он, говорят, писал, что в каждом доме есть свой невидимый хозяин, который может быть и добрым и злым. И у каждого места свой хозяин есть – и у бани, и у поля, и у болота. Да и предки наши их чтили, в ладу с ними жили. А сейчас разлад пошёл оттого, что люди больше ни во что не верят, всё прогресс сгубил.

Лера слушала Галю уже с интересом, но всё же с таким, словно это добрая старая сказка, а не что-то происходящее здесь и сейчас.

– А за деревней-то у нас омут есть, – продолжала Галя, – Глубо-о-окий. Там Водяниха водится.

– Водяной? – уточнила Лера.

– Нет, я не оговорилась. Водяниха и есть.

– Никогда не слышала.

– Это жена Водяного. Этим омутом она заправляет, в её он ведении. А зовут её Ксенька. Точнее раньше звали, при жизни. Теперь-то у неё другое имя.

Лера рассмеялась:

– Ксенька?

– Ага.

– Кто же это её имя узнал?

– А чего его узнавать? Ксенька-то лет пять назад потонула в том омуте, кто ж её не знал. Ох, бой-баба была! На ходу коня остановит, это про неё. Ей тридцать с небольшим было, одинокая, незамужняя. Сюда на лето приезжала в бабкин дом, он ей по наследству достался. Ну, и в тот день на берегу они отдыхали, парни-девки, она всё с молодой компанией якшалась, выпили маленько, ей и стукнуло в голову поспорить с местными, что она на тот берег реки переплывёт, да не абы как, а через омут прямиком. Девки с парнями её отговаривать, а она ещё больше от того загорелась, ей бы всё супротив делать, всю жизнь такая была, поперёшная. Ну, и поплыла. И, конечно, не выплыла. Там водоворот такой, как воронка крутится посреди омута. В таких-то воронках, ещё бабки наши говаривали, Водяник сидит внизу, да воду мутит. Потонула Ксенька.

– Ужас какой, – ахнула Лера.

– Да. Так мало того. Тело её не нашли. Городские водолазы приезжали, ныряли. Бабки наши каравай со свечой по воде пускали, выманивали утопленницу. Нет! Не всплыла она, ни через три дня, ни через девять дён. А когда сороковой день минул, сказали старики – всё. Не ждите больше. Водяной хозяин её к себе утянул. Так с тех пор видят наши порой Ксеньку в том омуте. То ноги на бережку полощет, то из самого центра омута того выглядывает да к себе манит. Руки у неё, говорят, уже чешуёй обросли, как у рыбы.

– С домовым-то мне что делать? – напомнила Лера.

Галя поправила шаль под подбородком, заправив её потуже, переступила с ноги на ногу:

– Надысь как раз Ефремов день был, в этот день домового потчуют. Именины у него. Не успела ты, опять же из-за этого он тоже серчает. Не уважили, вишь, его.

– Какой у неё говор интересный, – подумала про себя Лера, – Вроде бы не старая, средних лет, а разговаривает так непривычно, как бабушки раньше говорили.

– Так ведь мне лет уже не так и мало, и выросла я тут, в деревне, в городе-то сроду не жила, оттого и говор такой, – тут же засмеялась Галя.

Лера выпучила на неё глаза, если в первый раз она ещё списала всё на то, что она сама произнесла свои мысли вслух, то уж сейчас она точно была уверена в том, что слова имели место быть только в её голове.

– Ведьма она что ли? – вновь подумала с испугом Лера, – Знает всякое такое… Мысли читает…

Галя же, с непринуждённым видом, продолжила разговор:

– Веничек я тебе принесу завтра из емшана.

– Откуда? – не поняла Лера.

– Да не откуда, а из чего, – пояснила Галя, – Емшан – это полынь по-нашему.

– И что мне с ним делать нужно будет?

– Как смеркаться завтра начнёт, подметёшь этим веничком весь дом, выметешь из жилища всё плохое, что скопилось. Начинай с дальних комнат, от окон к двери мети, а затем ко входу. Выйди, крылечко вымети, а после переверни веничек, да оставь там, в уголке, пущай стоит, зло от дома отпугивает. А после иди туда, где ты его видела.