Младшая сестра

В спальне стояли высокий комод и большой дубовый шкаф. В одном из ящиков Кресси натолкнулась на стопку писем, перевязанных белой ленточкой, и конверт с фотографиями. На некоторых из них была изображена сама Кейт примерно в том возрасте, в каком сейчас находилась Кресси, а на других — какой-то молодой человек. Лишь на одной карточке они были вместе, и, судя по тому, как юноша улыбался, глядя на Кейт, он был безумно влюблен в нее.

Кресси хотелось перечитать эти письма: возможно, именно в них находилось объяснение странной фразы Кейт о том, что сожаления хуже самой сильной боли. Однако просьба мисс Дэкстер разобраться в ее вещах никак не подразумевала чтение любовных посланий, даже если со дня их написания прошло уже много лет.

Несмотря на открытые окна, в спальне было жарко, и через какое-то время ее начало клонить в сон. Кресси решила прилечь и вздремнуть немного, как советовал Николас. Николас... она думала о нем, закрывая глаза и отдаваясь во власть усыпляющего тепла мальоркинского дня.

Открыв глаза, она обнаружила, что Николас лежит рядом с ней на непокрытом матрасе и, облокотившись, смотрит на нее с чуть заметной улыбкой. По выражению его лица она поняла, что мгновение назад он поцеловал ее. От этого она и проснулась. На секунду сердце ее наполнилось беспредельным счастьем. Николас сказал:

— У меня не было настроения работать, так что я решил проведать тебя и посмотреть, как идут дела.

И наклонился, чтобы снова поцеловать ее.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Обняв пылающее тело девушки, Николас приблизился к ней настолько, что она могла рассмотреть все крошечные частички, составляющие синеву его глубоких глаз.

— Хочешь ли ты проснуться, спящая красавица? — прошептал он.

Она почувствовала, как сила воли покидает ее.

— Да, — прошептала она.

Кресси дрожала всем телом, ее словно пронзали невидимые импульсы, разливаясь внутри длинными томительными волнами блаженства.

Из самой глубины его легких раздалось что-то среднее между мурлыканьем и рычанием. Затем он медленно опустил голову и мягко прижался губами к ее губам. Старая кровать тихо скрипнула под весом его тела. В его движениях не было и тени грубого нетерпения, так пугавшего Кресси. Он контролировал себя. Это был порыв нежности и ласки, а не агрессивное вожделение, которое было бы ей противно.

На мгновение он отнял губы от ее рта.

— Что же в тебе есть такое особенное? — прошептал он, мягко покусывая мочку ее уха, а затем его губы плавно спустились по шее к ямочке внизу.

— Сеньорита...

Скорее не голос соседки, а проклятия, посыпавшиеся из уст Николаса, вернули Кресси с небес на землю.

— Просто не верится... сначала кот, а теперь эта бесцеремонная баба. Чего ей, черт возьми, надо?

— Может, сейчас уйдет? — тихо ответила Кресси.

— Не думаю... у нее хватит нахальства и сюда подняться. Сомневаюсь, что она когда-нибудь слышала о такой вещи, как такт. — Он сел и встряхнул головой, словно стараясь освежить мысли. — Я спущусь вниз и скажу, что ты занята. Постараюсь задержать ее разговором, пока ты приведешь себя в порядок. Если ты сама выйдешь к ней, вся округа через двадцать четыре часа будет знать, чем мы тут с тобой занимались.

Когда он поднялся с кровати и удалился, Кресси стал буквально распирать нервный смех. Не изменив положения, она продолжала лежать, закрывая рукой рот, чтобы подавить вырывающийся оттуда хохот. Истерический, она это знала прекрасно. Обычно такое веселье перерастает в слезы.

Теперь, когда поток наслаждения больше не разливался по ее телу, которое вернулось в свое нормальное состояние, была ли она расстроена или, наоборот, рада? Ответить однозначно было очень сложно.

Несколько минут назад спальня казалась Кресси золотым коконом, соединяющим ее с человеком, которому она отдала свое сердце. Но сейчас, когда она огляделась вокруг, место это показалось ей весьма малопривлекательным для занятий любовью.

Она поднялась с кровати и привела себя в порядок. Затем, прихватив на ходу несколько ненужных вещей, чтобы сделать видимость уборки, спустилась вниз.

Николас, видимо, уже объяснил соседке, что Кресси занималась разборкой старых вещей Кейт. Теперь сеньору Гильот гораздо больше волновала возможность присвоить себе кое-какой хлам, чем чьи-то любовные шашни. Она не отрываясь смотрела на то, что было в руках у Кресси, и, заметив ее заинтересованность, Николас бросил ей пару слов, а затем перевел для Кресси:

— Я обещал, что мы с удовольствием отдадим ненужные вещи, которые ей приглянутся.

Заперев коттедж, они уже шли к своим машинам, как вдруг Николас остановил Кресси, взяв ее под локоть.

— Здесь слишком бдительные соседи, — сказал он с усмешкой. — От них не укроют даже стены.

Пальцы его мягко скользнули вниз, и он галантным жестом поднес к губам руку Кресси.

— В следующий раз все будет идеально, — пообещал он и отправился к своему «рейнджроверу», стоящему в тени большого дерева.

* * *

Позднее, собираясь в больницу, Кресси сказала: