Младшая сестра

— Нефть да нефть! Мне-то что с нее, с этой нефти? И так целый день торчишь в тартальной будке, не дождешься, пока придет сменный. Гоняешь желонку вверх и вниз, потому что надо есть и кормить семью свою в Ардебиле.

— Нет, ардебилец, нет! — возразил Арам. — Не знаешь ты разве, что, кроме Ардебиля, есть на свете такие города, как Петроград и Москва, и Иваново-Вознесенск, и другие? Но знаешь, что без нашего топлива, без нашего мазута, без наших смазочных масел нельзя пустить в ход петроградские, московские, иваново-вознесенские и другие фабрики и заводы России?

— Ну и пусть себе стоят!

— Если они будут стоять, нельзя будет снабдить людей одеждой, обувью. Без нашего топлива остановятся поезда и нельзя будет перебрасывать хлеб из урожайной местности в голодную, нельзя будет передвигать нашу революционную Красную Армию для защиты нашей республики. От бакинской нефти зависит участь Советской России, судьба рабочих, наша с вами судьба.

Ардебилец в ответ только пожал плечами.

— Мне-то что? — промолвил он равнодушно. — Я приехал сюда из-за Аракса на заработки. Семья у меня большая, восемь душ, все голодные. Заработаю — уеду назад за Араке, в родной Ардебиль, и поминай как звали!

Но Юнуса слова Арама задели за живое: впервые слышал он о нефти такие слова!

Да, он добывал нефть. По многу часов проводил в тесной тартальной будке, опуская в скважину и поднимая оттуда желонку. Участок, на котором он работал, был старый и отработанный, нефть залегала здесь в глубоких пластах, и нужно было немало времени, чтобы желонка, опустившись на сотни сажен и наполнившись нефтью, поднялась на поверхность. О чем только не передумает тарталыцик за это время, следя за дрожащим канатом, к которому прикреплена желонка? О хлебе насущном, о горькой доле своей, о семье, о лучших временах, которые — хочется верить — не за горами. И только меньше всего думает тарталыцик о самой нефти, хотя с каждым подъемом напоминает она ему о себе, обдавая внутренность буровой брызгами, словно грязными холодными плевками. Тартальщику — брызги, хозяину — нефть и денежки? Ну и пусть, в таком случае, о добыче нефти и размышляет сам хозяин!.. Но вот, оказывается, о добыче приходится задумываться и рабочему человеку: от нее, должно быть, в самом деле зависит судьба страны, судьба людей, его, Юнуса, судьба.

— Насчет нефти ты, может быть, и правильно говоришь, — признался Юнус. — Но скажи на милость, Арам Христофорович, чего это ты взъелся на мою сестру?

— Не взъелся я на нее, — ответил Арам примирительно. — Я только сказал, что, как член промысловозаводского комитета, я бы ей в казарме для бессемейных оставаться не разрешил. Ну, посуди сам: жить девушке в казарме для бессемейных мужчин — это непорядок!

— А где же ей жить? — спросил Юнус угрюмо.

— Жилищным вопросом сейчас занимается Бакинский совет. Уже есть постановление: реквизировать в центре города большие дома, в которых очень уж вольготно разместились бары, и заселить их людьми, не имеющими жилища. Да и здесь, на промыслах, этим вопросом занимается наш райсовет. А пока могла бы твоя сестра пожить в моей семье. Поверь, друг, ни я, ни Розанна, ни Сато твою сестру в обиду не дадим!

И было во взгляде Арама что-то столь доброе и родное, напомнившее Юнусу его отца, Дадаша, что сердце Юнуса дрогнуло. А ведь как не похож был приземистый Арам с его седой конной волос на высокого, худого, лысого Дадаша!

Был уже поздней вечер, когда Арам вышел из казармы. Большая круглая луна освещала черные силуэты вышек. В нескольких шагах от казармы Арам увидел на земле согнутую табличку. Он поднял ее, разогнул и по-хозяйски сунул в карман рваной куртки, сам еще не зная, для чего.

Много думал Юнус о своем разговоре с Арамом и пришел к выводу: Арам прав.

А тут как раз прибыла из России делегация Высшего Совета Народного Хозяйства — по вопросам нефти.

Делегаты посетили ряд промыслов, в том числе «Апшерон». В помещении конторы была организована встреча гостей с представителями администрации и с членами промыслово-заводского комитета. Из райкома партии был приглашен на встречу Газанфар. Что до владельцев промысла, то те от встречи благоразумно отказались: прошли времена, когда хозяевам можно было действовать в открытую, — для того теперь и оставили они на промыслах старую администрацию, чтобы стояла она на страже хозяйских интересов.

Прежде чем направиться в контору, Газанфар заглянул в казарму для бессемейных — проведать Юнуса; парень этого заслужил своим поведением во время подавления мятежа. Газанфар застал Юнуса ковыляющим по казарме — нога уже поправлялась. Что ж, тем лучше!

— Пойдем, Юнус, на встречу с питерцами! — предложил Газанфар. — Послушаем, что они нам расскажут, потолкуем о своих нуждах.

Упрашивать Юнуса не пришлось. Опираясь одной рукой на палку, другой — на крепкую руку Газанфара, он бодро заковылял к промысловой конторе.