Младший брат

На теннисных кортах артисты были уже в сборе. Музыканты привезли свои гитары, микшеры, синтезаторы и даже ударную установку. Через день-другой я нашел в икснете стрим о том, как они втихаря, деталь за деталью, приносили все это снаряжение в спортивных сумках или под одеждой. Были там огромные динамики из тех, что можно увидеть в автосалонах, и среди них – целые штабеля автомобильных аккумуляторов. Я не смог удержаться от смеха. Гениально! Вот, значит, как они собираются питать энергией свою технику. Оттуда, где я стоял, было видно, что эти аккумуляторы сняты с гибридного автомобиля. «Приус». Ради этой ночной тусовки кто-то распотрошил экомобиль. Аккумуляторы длинной цепочкой уходили за пределы корта и высились штабелем у забора. От них к электроустановкам тянулись провода, пропущенные сквозь сетчатую ограду. Я насчитал двести аккумуляторов! Вот это да! Весят, наверно, целую тонну.

Организовать такое без электронной почты, форумов и списков рассылок невозможно. И все эти люди не идиоты, чтобы пользоваться открытым интернетом. Зуб даю, наверняка вся организационная работа происходила в икснете.

Мы немного побродили по толпе, слушая, как музыканты настраивают инструменты и переговариваются. Издалека я увидел Труди Ду. Она была довольно далеко от меня, на теннисном корте, и сквозь сетку это выглядело, словно она прогуливается по клетке как профессиональный борец, готовящийся к схватке. На ней были мужская майка, армейские камуфляжные штаны и огромные черные сапоги со стальными накладками на мысках. Волосы были заплетены в дреды и спадали до пояса розовым сверкающим каскадом. Она взяла тяжелую, сильно потертую байкерскую куртку и облачилась в нее, как в доспехи. Если вдуматься, это, видимо, и были доспехи.

Я попытался ей помахать, но она меня не заметила. Мне хотелось произвести впечатление на Энджи, но, наверно, вид получился довольно идиотский, так что я опустил руку, сделав вид, что ничего не произошло. От зрителей исходила потрясающая энергия. То и дело слышишь, что в больших толпах ощущается «аура» и «энергетика», но, пока не испытаете их воздействие на себе, будете и дальше считать это просто образными выражениями.

Но нет. Это реальность. Она проявляется, когда на лицах сияют заразительные улыбки, широкие и сладкие, как ломтики арбуза. Когда все, соприкоснувшись плечами, еле заметно покачиваются в едином ритме. Неспешно прогуливаются. Шутят, смеются. Голоса звенят от восторженного предвкушения, словно в ожидании фейерверка. И вам незачем и некуда прятаться от этой радостной энергетики, потому что вы – ее часть. Потому что эта энергия – ваша.

И когда электрическая аура пропитала меня до мозга костей, начался собственно концерт. Открывали его сербские ребята, игравшие турбофолк, но я, увы, понятия не имел, как под него танцевать. Собственно говоря, в моем репертуаре только два вида танцев: медленный, он же транс (шаркаешь ногами в такт мелодии в обнимку с партнершей), и быстрый, или панк (скачешь и машешь руками, пока не вымотаешься или не получишь кулаком). Следующими выступали хип-хоперы из Окленда, за ними – трэш-металлисты, игравшие лучше, чем можно было предположить, судя по названию. Потом на сцену вышла подростковая поп-группа, за ними настала очередь «Спидхорс». К микрофону подошла Труди Ду.

– Меня зовут Труди Ду, и вы идиоты, если верите мне. Мне уже тридцать два, и мое время осталось далеко позади. На мне можно ставить крест. Я привыкла мыслить по-старому. По-прежнему считаю, что свобода мне гарантирована по праву рождения, и не замечаю, как ее у меня отнимают. А вы – первое поколение, которое подрастает в американском гулаге, и прекрасно, до последнего цента, знаете цену свободы!

Толпа приветствовала ее громкими криками. Труди пробежалась пальцами по струнам гитары, взяла несколько быстрых нервных аккордов, вслед за ней с тяжелым раскатистым ритмом вступила бас-гитара в руках здоровенной девахи с короткой мужской стрижкой, в сапогах еще огромнее, чем у Труди, и улыбкой такой широченной, что ею можно было открывать пивные бутылки. Мне захотелось попрыгать. Я запрыгал на месте. Рядом со мной прыгала Энджи. Стало жарко, вечерний воздух наполнился запахами пота и сигаретного дыма. Со всех сторон от нас колыхались теплые фигуры. Они тоже прыгали.

– Не верь никому старше двадцати пяти! – выкрикнула Труди.

Тысячи глоток как одна ответили ей звериным ревом.

– Не верь никому старше двадцати пяти!

– Не верь никому старше двадцати пяти!

– Не верь никому старше двадцати пяти!

– Не верь никому старше двадцати пяти!

– Не верь никому старше двадцати пяти!

– Не верь никому старше двадцати пяти!

Гитара в руках Труди издала череду густых, тяжелых аккордов, и, отвечая ей, другая гитаристка, крохотная Дюймовочка с бесчисленным пирсингом на лице, выводила пронзительные рулады, зажимая гриф у основания выше двенадцатого колка.