Младший научный сотрудник 3

— Да тут и рассказывать особенно нечего, — я уселся на стул рядом с окном и продолжил, — сосредотачиваюсь, думаю о чём-нибудь хорошем и перед глазами, как на экране, появляются внутренние органы пациента… не все, конечно, а те, куда руки наложил.

— А дальше? — подстегнул он меня, — ты же не только видишь, верно?

— Верно, — ответил я, — дальше совсем непонятно что происходит, словами не смогу передать.

— Сколько народу ты так уже вылечил? — перешёл к следующему этапу Горлумд.

Я прикинул в голове и ответил, что четверых, если считать Юрика-жмурика.

— Когда впервые у тебя это проявилось?

— Да вот… — начал вспоминать я, — три дня назад и появилось.

— Тэээк, — забарабанил пальцами по столу он, — значит, мы вот как с тобой поступим, пионер Петя Балашов…

— А почему пионер? — зачем-то обиделся я, — комсомолец я.

— Я в том смысле, что ты первооткрыватель, как эти… американцы, которые новые земли осваивали. Деятельность свою по излечениям сворачивай прямо сейчас, если не хочешь неприятностей…

— То есть надо было дать Юрику помереть? — уточнил я.

— Да никто бы там не помер, — осадил он меня, — инфаркт у него совсем небольшой. А ты сиди тихо, как мышь под веником, и не мозоль глаза другим.

— Это из-за того эксперимента случилось? — решил я расставить все точки над и.

— Скорее всего, — рассеянно ответил Горлумд, — непонятно, почему на тебя одного оно повлияло, там же куча народу сидела…

— Так может и ещё кто-то проявится, — рискнул предположить я, — ещё же не вечер.

— Маловероятно, — отбрил меня доктор, — я с тобой свяжусь в ближайшие пару дней. Да, на Крот можешь даже не заглядывать, прикрыли это направление. До лучших времен.

— А надбавка к зарплате как же? — обиженно спросил я.

— Это ты уж у своих бухгалтеров выясняй, мне такие подробности неизвестны. Свободен, — показал он мне рукой на дверь.

И я вернулся к дверям своего родного уже почти ИППАНа, а там у входа меня ждал… угадайте кто… ну в принципе угадали — девочка Олечка, на это раз без кружавчиков и в вся в чёрном почему-то.

— Привет, — сказала она мне, отводя в сторону, — ну как, надумал чего?

— В смысле? — слегка затупил я, в горячке последних суток даже и забыл детали нашего общения.

— Вчера, — терпеливо повторила она, — в это примерно время ты сказал, что подумаешь над моим предложением до завтра. Завтра настало — ну и?

— Аааа, — вспомнил я всё, — и верно, говорил такое. А надумал я, дорогуша, вот что — тебе жев женской консультации справку какую-то выдали, так? Или ты к частнику ходила?

— Выдали, — поджала губы она, — только я тебе её не покажу.

— Секретная, значит, справочка-то у тебя… — отвечал я, — жаль, что не покажешь. Но на нет и суда нет, и денег тоже нет — твои слова против моих, где доказуха?

— Сволочь ты, Петя, — с чувством высказала она мне, — и гнида конченная.

Где-то я эти слова уже слышал, невольно подумал я, но вслух совсем другое сказал:

— А я даже и отпираться не буду, согласен на гниду. Как там у тебя роман с Наумычем-то развивается?

— Не твое собачье дело, — нервно ответила она, — значит денег не будет?

— Увы, дорогуша, — вторично обозвал я её таким образом, — то, что я в колхозе заработал, быстро разошлось в разные стороны, так что я теперь гол, как сокол. Даже если б и захотел, не смог бы выдать.

— Ну хоть сотню дай, — перешла она к торгу, — и на этом разойдёмся.

— Полтинник вот остался — устроит это гиганта мысли и отца… мать то есть русской демократии? — и я вытащил из кармана зелёную пятидесятку с портретом Ильича.

Она молча сгребла деньги и удалилась через проходную с гордо поднятой головой и гордо выпрямленной спиной. И такое я уже совсем недавно видел, опять подумал я, но тут же переключился на более насущные вещи.

Значит, целительство своё мне надлежит запрятать в дальний ящик, это понятно. А что ещё у меня сейчас на повестке дня… а, гейм-бокс же надо закончить, но тут засада — переписать программу, чтоб она влезла в маленькое ПЗУ, должен был Юрик, а он в больнице… а сгоняю-ка я к нему и проясню обстановку. Тем более, что у нас обеденный перерыв на дворе. А тут и Шурик с Коляном вышли из проходной.

— Эй, Камак, — крикнул мне Шура, — в Кремль идёшь?

— Чего я там не видел, — буркнул я, — хотя пошли, мне по дороге.

— Ну ты сегодня дал, — сообщил мне Коля, когда мы пересекали Семашко, — Юрик тебе должен теперь по жизни.

— Да я чего, — заскромничал я, — оказал первую помощь пострадавшему. На моем месте так поступил бы каждый.

— Поступить-то, может, и поступил, да только результаты этого поступка у всех разные были бы — у тебя вот получилось.

— Случайность, — попытался отговориться я, — вообще нашим миром правят случайности, если вы не знали.

— Ой, хитёр ты, Камак, — погрозил мне пальцем все тот же Коля, — далеко ты пойдёшь, если наша родная милиция не остановит.

— Ага, — согласился я, — и наша родная карательная медицина ей не поможет. А я уже пришёл, — показал я налево, — мне сюда.

— К Юрику что ли в гости? — догадался Шура.

— К нему, родимому, — не стал отпираться я, — пообедаю в следующей жизни.