Млечные муки

Экзамены расставили во времени по-шахматному аккуратно – 15, 20, 25-го числа. Это должно было придать графику приятную размеренность и обеспечить время на пересдачи, если что. Итак, 14 января вечером Никита засел за полновесную подготовку, планируя за ночь освоить все эти нехитрые науки. Ну, хотя бы к завтрашнему-то экзамену подготовиться – ночь вся полнолунная впереди. Но столько лет одно и то же: стоит засесть за учебу, как все кругом отвлекает… или, напротив, притягивает. То лопатка вдруг зачешется, то нога затечет. А тут еще паркет в коридоре вскрикнет, когда в дверь раздается звонок. А за дверью – необычайной красы соседка по лестничной площади, что зашла за закончившейся внезапно солью… Или сахаром. Ей, в сущности, все равно. И вокруг все буквально бунтует против планомерной и взвешенной подготовки к первому экзамену. В результате чего Никита приходит к напрашивающемуся выводу, что первый-то экзамен – это что? Легкий разогрев, судя даже по названию предмета, совсем не сложный экзамен, вполне проходной. Ну, «Экономика поэзии», где тут за сложность? В конце концов, не полезнее ли будет в ночь перед экзаменом посмотреть какой-либо старый добрый фильм, распрактиковать расслабон, чтобы привести в порядок распустившиеся бутоны нервов? И тут же, противореча своим рассуждениям, Никита почему-то скачивает к просмотру «Психо» старины Хича. И засыпает не так уж и скоро.

А под утро небесная канцелярия отпустила на грешную землю новую партию снега, пушистого и добродушного. Никита, подходя к универу, трактовал это как добрый и верный знак. И, как выяснилось, не напрасно. Экзамен выдался из категории тех, которые сдаются автоматически, самим фактом присутствия. Препод Антон Павлович был человеком с пониманием всей условно-сословной структуры теперешнего образования: заплатил – получил, забыл заплатить или не сумел – собирай сумму или выбывай из игры, забил – игра окончена, никто не держит. А хочешь получить престижное образование – дуй в Оксфорд, Стэнфорд… или как их там? Именно так и поступают со своими детьми чиновники и видные артисты, хоть на публике и корчат из себя огромных патриотов и любителей всего самого русского. Но ценные активы в виде детей, денег и прочих бумаг, почему-то все равно предпочитают держать за семью морями, а то и вовсе – за океаном. И препод Антон Павлович был не из тех, кому жаждалось переиначить систему образования. Ему хотелось только тихо-мирно быть частью системы, просто от понимания того, что он с рождения всегда был частью какой-нибудь системы. И, возможно, потому невозможного со студентов никогда не требовал, считая, что знания… они, как грязь, налипающая к ботинкам. Что-то непременно отвалится при ходьбе, а что-то и подсохнет, останется. А так, коли на экзамен пришли, значит уже студенты не совсем никакие, стало быть, уже достойны четверки с минусом – как минимум.

Никита, вытянув любой билет, дожидался своей очереди в череде сдающихся. Он посматривал, как препод внимательно прислушивается к говорящим головам, только и виднеющимся из-под кафедры, после чего снисходительно улыбается и, расставляя четверки-пятерки, отпускает с миром. И вот уже и Никита предстал перед ним говорящей головой, рассуждающей о том, что «Экономика поэзии» – дисциплина необычайной практичности. И далее о том, что если поэзия живет по законам рынка, то это хорошая поэзия. То есть к ней вполне применимы все те же принципы, что, скажем, к морепродуктам или джинсам: если продается – значит талантливо и толково, если нет, то поэзия слаба и невыразительна, а если болтается на грани рентабельности, то нужно либо увеличить поток сочиняемых творений и взять количеством, либо же все-таки провести грамотное исследование в целях тщательного изучения спроса, после чего уж выдавать аккурат то, что потребно и по нраву народу. Антон Павлович, конечно, сразу подметил, что Никита ни разу не посещал его лекций. И не только потому, что не видел этого юношу уже пару-тройку лет, курса с четвертого, а скорее потому, что «Экономику поэзии» тот трактовал больно вольно, отступая от академических норм, но все же достаточно верно, чтобы поставить пятерку с минусом. Антон Палыч не шибко любил, когда ему просто-напросто пересказывают его же конспект, абзац в абзац, без понимания предмета и изюминки, а потому большинству из тех, кто просто исправно ходил, прослушал курс, но не вник и не просек, он ставил выверенные четверки.