Млечный Путь, 2012 № 03 (3)

Многочисленных критических работ дождался гейдельбергский пост-Лем. TKO подчеркивают, что именно этот информационный проект с самого начала предназначался для литературных исследований. Как только выкалибровали в МАТЦГ пост-Лема до идеального соответствия оригиналу, появилось искушение «вытягивать» из апокрифа писателя новые произведения. Тут все же появилось первое препятствие. Как Лем in homine описал это в «Истории бит-литературы», не любое творчество удастся успешно экстраполировать за рамки содержания, уже реализованного творцом. Некоторые авторы уходят из этого мира, прежде чем высказали все, что хотели сказать, некоторые же в своем творчестве сперва «закрываются», а потом им остается или саморазмножаться, или молчать. Лем молчал. Такой вот парадокс встал перед апокрифологами из Гейдельберга: чем более их пост-Лем будет верен оригиналу, тем меньше вероятность, что он напишет что-либо существенно новое.

Как известно, приняли решение о дивергенции апокрифа. Пост-Лем 1.01 развивался по начальной биографической линии, а для пост-Лема 1.02 внесли изменения для 90-х годов XX века. TKO повествуют, основываясь на интервью с тогдашними работниками МАТЦГ и логах администратора проекта. Ему (пост-Лему) преподнесли ежегодники тогдашней польской прозы. Он проглотил их и впал в меланхолию, ступор и общее безделье. Ему подключили нейропротезы юношеского интереса к миру. Он вернулся к чтению научной периодики и проникся доверием к Интернету; он захотел также чаще выходить из дома, поэтому ему омолодили «тело». Он написал много эссе и фельетонов. Ему вкололи сюжетную инъекцию. Он начал выстукивать на машинке роман, но через несколько десятков страниц выбросил его в корзину; и так три раза кряду. Половина отдела сидела потом над этими виртуальными обрывками. Высказывали пожелание встроить ему ограничитель самокритичности и небольшой усилитель самолюбования. В конце концов, все же пришли к решению передвинуть точку дивергенции апокрифа еще на 25 лет назад.

А поскольку этот гейдельбергский пост-Лем из 60-х и 70-х годов (конструкции 1.03.1020 — 1.03.1649) также подвергался модификациям и перезапускался на изменяемых параметрах (в том числе в различно модулируемых жизненных условиях и политических обстоятельствах), дивергенция коснулась также старых текстов. И так, например, пост-Лем, действующий в ПНР сурового коммунизма, в котором никогда не было «оттепели», не говоря уже об Эдварде Гереке, вместо «Новой космогонии» пишет предназначенную для печати вторую редакцию «Новой экономики», где не физики изменяются во времени и пространстве и «приспосабливаются» к готовым, идеальным математическим теориям, а меняются законы экономики и экономические системы. Поэтому не всегда и не везде действительным, согласно этой версии пост-Лема, является, например, утверждение о вытеснении лучших денег худшими или фальшивыми — об абсолютной эффективности закона невидимой руки рынка. И потому марксистская экономика как идеальная абстрактная модель, а в особенности плановая коммунистическая экономика, — может оказаться действенной, будучи сначала годами неэффективной (или фальшивой). Изменению подвергаются не скорость света, масса электрона, постоянные Планка или Больцмана — а законы спроса и предложения, форма кривой Лаффера или попеременность волн Кондратьева. «Новая экономика», внушая, что Маркс был прав, хотя он же не был прав (или, если желаете, был не прав, хотя был прав), не могла в рамках вышеприведенной имитации появиться в официальном обращении. Часть апокрифов Лема после дивергенции направилась дальше этим путем, создавая незавуалированную критику системы и вмешиваясь в политическую деятельность значительно сильнее, чем через Польское Соглашение Независимости и тому подобные движения.

Группа литературоведов Университета Карла Рупрехта по прошествии года начинает публиковать эти труды, и именно тогда, по мнению Тукагавы, Крупского и Орвитца, рождается современная апокрифистика, а вместе с ней новые области науки о литературе.

Волновая функция Станислава Лема

С течением времени апокриф Лема стартовал, дорабатывался и стартовал заново на параметрах все более осознанно отклоняемых; он существует уже в сотнях, тысячах версий. Таким образом мы узнаем произведения Лема, видоизмененные согласно математике хаоса: от очень друг на друга похожих, сосредоточенных вокруг аттрактора главной идеи (почти дословный сюжет романа «Расследование»), до сильно отличающихся в результате небольшого изменения начальных предположений — разбитых на литературных бифуркациях (например, события романа «Солярис», представленные объемным текстом с тем же самым началом, но с диаметрально отличающимися фабулами и финалами). НЕЛИНЕЙНОЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ занимается исследованиями текста, видоизменяющего линейный образец, то есть существующее произведение. Предметом анализа здесь является скорее соединение творческих процессов, приводящих ко всем возможным текстам, онтология в соответствии с теорией Ингардена.