Млечный Путь

Конь недели две тому назад был куплен на конезаводе в соседнем колхозе. Он стоял у конюшни подле желоба, свесив голову долу. Возле него хлопотал старый Стефан.

— Опоили, — сказал он.

— Кто его поил?

Старик стал вспоминать.

— А кто на нем и куда ездил? И когда?

— На этих днях Винцентюка посылали за железом, дак он только на нем настаивал ехать.

— И ездил?

— Ездил.

— Утомил?

— Утомил.

— И сам сразу поил?

— Вот этого не знаю.

— А кто знает?

— Я не поил тогда его целую ночь, боялся, такой был он замордованный. Разве что он его где в речке за огородами напоил, когда к дому подъезжал.

Андрей схватился за голову:

— Беги на пшеницу, бери одного коня, запрягай и гони за доктором в местечко.

Стефан бросился бежать. Жатка в тот день простаивала до самого вечера.

Коня так сильно забрало, что через несколько дней он околел. Назначили следствие. Всем известно было, что это Винцентюк постарался, но прямых улик не было. Все было сделано гладко — и концы в воду.

Какое-то время спустя, однажды вечером, Владя вышел с хлопцами прогуляться. Было уже довольно поздно. Стояли светлые сумерки молодого месяца. Немного сквозило ветром с вечернего поля. Хлопцы миновали уж кузницу — она стояла на огородах немного на отшибе от остальных строений — и заметили, как кто-то отделился от темной стены дубового леса и, оглянувшись, пересек дорогу, направляясь к крайней хате. Хлопцев осенило. Человек, видно, заметил теперь их, потому что вдруг подался назад и, словно он просто так прохаживается тут, спокойно зашагал себе по дороге. Хлопцы пошли за ним, Бушмар! Его стали настигать.

— Чего, пане Бушмар, ищешь тут?

— Телок сбежал, может, думал, прибился сюда.

— А может, еще кто сбежал?

— Нет, больше никто.

Хлопцы больше не дразнили его, но проводили его вплоть до самого поворота в лес.

Незадолго, можно сказать, до этого случая приходил в колхоз младший Винцентов сын проситься, чтоб приняли его со всеми его соседями. Начиналось тут тревожное какое-то время. Младшего Винцентюка выслушали настороженно и определенного ему сразу ничего не сказали. Некоторые готовы были принять их. К этому подталкивал всех и Винцентюк старший. Но большинство была за то (Владя и Андрей тоже), чтоб не принимать. В этом видели что-то подозрительное. Дали ясный ответ тогда, когда старший Винцентюк однажды договорился до того, что надо взять в коллектив Бушмара.

— А если он не захочет? — спросили.

— Захочет. Всех надо коллективизировать.

Тогда сказали Винцентюку младшему:

— Подождем трошки. Там видно будет.

Еще все хорошо помнили тот недавний чуть ли не бунт, что надо разделиться всем и даже до делянок довести поле.

Спокойной работы все же не было в эти дни. Скрытая какая-то была тревога.

VII

В самом большом, крайнем от леса, доме было что-то квартир десять. Имелось несколько общих комнат, где в свободное время всегда много собиралось людей. Этот дом был построен позже всех остальных, и еще не все было в нем закончено. Там как раз жил Владя, там, за детской столовой, в большой комнате создавалась читальня. Разрешения перебраться туда добился Винцентюк. Он еще не совсем переселился из соседнего дома, который тоже стоял у леса. Перебирался он почему-то очень неторопливо (квартиру ту, правда, освобождать можно было и без спешки). Вот он и не торопился, как бы раздумывая. Многих удивляла такая неторопливость, некоторые видели в этом какой-то умысел — после того, как загублен был конь, все, можно сказать, в мыслях своих не очень доверяли Винцентюку. К этому дому была пристроена еще одна постройка, где хранилось немало колхозного добра.

Владя догадался первый:

— Выселить Винцентюка назад, сдается мне, что́-то держит он в голове.

Винцентюк прослышал об этом и заспорил:

— Если такое недоверие, дак выделите мне делянку, я переберусь.

Начался спор. Кто-то упрекнул его:

— Вот пока ты не ездил на коне, дак конь был жив.

— Если каждый будет хозяином над каждым конем, дак они все, кони эти, подохнут.

Он поплелся домой, плюнув, покачивая домоткаными галифе.

Опустился вечер. Множество людей собралось в обеих комнатах — в читальне и детской столовой. Владя собрал вокруг себя кружок. Там речь шла об общей хлебопекарне для всех шести колхозов, которые находились по соседству, о всяких других планах, до которых добиралась уже упорная колхозная мысль.

Вдруг страшный крик потряс всех.

— Пожар!

Подобно тому, как выливается, застревая в горлышке, из узкой бутылки вода, хлынули все в дверь, теснясь в ней. Стали выпрыгивать в окна. Горела глухая стена этого же дома. Раньше всех выпрыгнул в окно Винцентюк с криком:

— Одежда вся горит моя на новой квартире!

Вскоре пылала уже вся пристройка. Огонь по смолистой стене мчался стремительно. Тут же запылала и вся фасадная стена. Потушить было невозможно, как ни старались. Не успели даже вынести все из дома.

Андрей обливался потом, вытаскивая из огня приводной ремень от молотилки. И едва лицо его выглянуло из дыма, увидел он, ужаснувшись, как бежит откуда-то Галена. Освещенное пожаром лицо ее было страшным. Она что-то кричала, но гул толпы и огня заглушал ее слова. Андрей бросился к ней и едва расслышал: