Млечный путь № 3 2017

Неизвестно, что помнил, и что забыл о своих предках князь Сайондзи Амэнага, но земель, когда-то данных в держание наместнику, ему явно было мало. Он принялся присоединять соседние владения – силой оружия, или хитростью, или выгодными союзами. И все ему удавалось. Да только в одном боги его обошли – не было у господина князя детей. Другой отослал бы бесплодную жену, или завел наложницу, а лучше всего – не одну. Но не тут-то было. Княгиня О-Ива не зря получила прозвище «змея из Есида». Все девицы, которых князь выбирал себе в наложницы, то скоропостижно покидали мир, выпив чаю с госпожой, то неудачно падали с высокого крыльца, то задыхались во сне – ни одна не зажилась. Избавиться от жены князь не мог – ее отец, господин Есида, был одним из важных союзников князя, и, не имея сыновей, при заключении союза обещал сделать своим наследником сына О-Ивы. Таким образом, приходилось его светлости терпеть выходки жены, а поскольку мужчина он был еще не старый и полный сил, то утешался с простой кухонной служанкой, на которую госпожа попросту не обращала внимания. Она-то и родила господину сына, которого не в силах была произвести на свет О-Ива. Женщина поумнее усыновила бы внебрачного ребенка мужа и воспитала как своего – так делалось сплошь и рядом. Но злобная О-Ива не могла допустить мысли, что наследовать будет не дитя ее крови. Может, если бы Мити родила девочку, ее бы оставили в покое, но сын! Что, если князь признает его наследником за неимением другого? О дальнейшем Сакурамару вдосталь наслушался от матери. Она считала, что выжила только милостию богов. Но после очередной попытки извести ребенка, князь, какие бы намерения он не имел относительно будущего, отослал Мити с сыном в горный храм на самой окраине своих владений. Возможно, О-Ива и туда смогла бы подослать убийц, но года через два она все же родила желанного сына, и после этого несколько унялась.

Теперь же О-Ива умерла, «отравилась собственным ядом», говорила мать, делая охранительный знак, а князь прислал за Сакурамару. Зачем – оставалось только гадать. Сакурамару знал о своем отце только то, что слышал от других. Он был слишком мал, когда его отослали из замка, и не мог помнить лица его светлости, а может, даже и не видел его никогда. Вот единокровного брата, законного сына и наследника Сайондзи, он видел.

Это было больше года назад. Сакурамару как раз по поручению наставника спустился с горы в деревню, когда там проезжал Сайондзи Окинои со своим отрядом. Будь рядом матушка, она непременно крикнула бы: «Беги! Прячься!» Но Сакурамару не сделал ни того, ни другого. Он, как и мимохожие крестьяне, отошел на обочину, опустился на колени, и простоял так, пока воины – всадники и пехотинцы, не прошли мимо. Отчасти потому, что понимал – бегущий вызывает подозрение, и его могут пристрелить. Но еще и потому, что ему захотелось увидеть сына змеи и демоницы О-Ивы. Своего брата.

Сакурамару не раз слышал о нем, когда бывал в деревне. Говорили, что в последние годы князь не выходит на поле битвы. Для того у него был наследник – клинок рода Сайондзи. И сейчас он наверняка направлялся покарать вассала-изменника либо захватить спорный надел.

Сакурамару сразу догадался, кто здесь главный. Молодой господин был в доспехах, но без шлема, только повязка, какую под шлем надевают, охватывала голову. На запястье у Окинои сидел сокол, и сам молодой господин казался похожим на хищную птицу, а вовсе не на змею.

Вернувшись, Сакурамару рассказал, что видел наследника Сайондзи, о чем потом пожалел. Мать принялась плакать и сетовать, и одновременно благодарить богов, что проклятый змееныш не заметил ее мальчика, иначе не бывать бы Сакурамару в живых. Тот попытался было заикнуться, что молодой господин не показался ему злым и жестоким. Но Мити с горечью сказала:

– Вот и мать его… Глянешь – красавица, точно богиня милосердия, а на деле – лютое чудовище. И он такой же.

Сакурамару не стал с ней спорить, хотя лишь она называла Окинои чудовищем. Все вокруг отзывались о нем с похвалой. Говорили, что он храбрый и умелый воин, несмотря на молодость. Но жесток он лишь с врагами на поле битвы. Людей слабых – селян, монахов, женщин, он не обижает и людям своим не дозволяют. Воистину, счастлив его светлость в таком наследнике!

Но и слов матери совсем позабыть Сакурамару не мог. Особенно теперь, когда она вбила в голову, что злокозненная О-Ива завещала сыну избавиться от сына служанки. А его светлость не заступится, как сделал он прежде. Тогда у него не было наследника, а нынче есть.

И все же Сакурамару повиновался приказу и пошел в замок.

Когда они с наставником подошли к воротам, преподобный сказал:

– Постой в стороне, я поговорю со стражей.

Сакурамару глазел на замок, открыв рот. Если б он рос в столице или хотя бы в большом городе, возможно, зрелище разочаровало бы его. Но он прежде видел только бедный горный храм, и деревенские дома, поэтому строение показалось ему мощным и величественным.

Наставник тем временем говорил стражникам: