МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2015(14)

– Ты отчасти прав – расхождений тысячи, и ученость, созданная их коллективным сознанием, переплетается с их личной верой и лично-коллективным вероповедением. Существовал ли исходный текст – как ни странно, не важно.

Я изумился, и мой собеседник счел нужным это заметить.

– Существовал, существовал… хотя не совсем так, как говорят. Но дело даже не в этом. Смысл там есть во всех вариантах, и многие смыслы вполне доступны, даже при ошибках. А некоторые ошибки влияют мало – смыслы-то бывают разные. Но по мере работы таких специалистов, как автор этой книги, текст проясняется и большее количество смыслов становится доступным, – Аватара Конструктора улыбнулся.

– Но все-таки основной текст и основной смысл?..

– А ты не допускаешь, что основного нет? Что важны в равной степени все смыслы, а тезис о священности Книги – просто разумное следствие того, что неизвестно, какие еще смыслы могут быть из нее извлечены? И естественное для ищущего человека восхищение глубиной и желание сберечь предвосхищаемое?

– То есть вся эта наука существует для того, чтобы подготовить материал для…

– Наука существует не «для»! Ты мне эту отрыжку Военно-промышленного комплекса брось. – Аватара направил на меня короткий взгляд, но этого хватило, чтобы струйка холодного пота мгновенно сбежала по хребту.

– Наука существует не «для», а «потому что»! Потому что человек, в своем познании Мира, пришел к этому поведению. И обратил свой ищущий взгляд в том числе и на мою Книгу. Изрядно попортив ее текст – но человек рос, маленький ребенок иногда ж неправильно обращается с книгой, да?

Я кивнул.

– Но повзрослев…

– Понимаю. Человечество повзрослело…

– Эка хватил – человечество повзрослело. Это конкретное человечество еще гадит в подгузники и тычет себя шаловливым пальчиком в глазик, того и гляди выколет, однажды почти удалось. Запеленать бы обратно… – Аватара Конструктора вздохнул и посмотрел куда-то вбок. – Так ведь взвоете… Свобода воли вам нужна. А коробка спичек вам не нужно? Некоторые безумцы уже почти дотянулись, нет бы умным людям дать им по рукам. Доминдальничаетесь…

– Но если именно там глубокие смыслы, то зачем существует остальная наука?

– Хочешь обрести внутренний покой, обосновать свое существование?

Я честно кивнул.

– Вот не уверен я, что мой ответ тебя обрадует, но ты спросил. Во-первых, науки не могут развиваться в отрыве одна от другой, они связаны. Одни слабее, другие сильнее. Математика связана с Книгой сильнее, чем физика, но и физика тоже, а уж через математику-то! Поэтому ты своей работой, своими стараниями, тоже вносишь вклад. А во-вторых, ты же преподаватель. Помнишь, что сказала тебе много лет назад одна девочка?

– «Я теперь поняла – вы научили нас думать!»

– Вот-вот. Так что, – Аватара Конструктора направил на меня короткий взгляд, – иди и работай. И спасибо за беседу. Время я тебе скорректировал.

* * *

Солнце светило в окно. Я посмотрел на часы. До начала занятия было еще полчаса. Как в тот самый момент…

…когда я вошел в пустую аудиторию, сел за стол, достал из кармана электронную книгу, открыл «Текстологию Ветхого завета» Эмануэла Това, посмотрел на куст за окном – растущий не где-нибудь, а на подоконнике аудитории бывшего МИЭМа, – и ощутил, что Конструктор Вселенной зовет меня для короткой, как обычно, беседы.

Чтобы спросить что-то у меня. Или чтобы я мог задать ему уже сформировавшийся у меня в мозгу и увиденный Им вопрос.

Сергей БУЛЫГА КАРАВАН

Мне кажется, что это сон. В жизни такое не может продолжаться так долго, а во сне может. Значит, мне это только снится, что я караванщик, у меня восемь верблюдов и я их веду через пустыню. Уже не помню, как долго веду. Верблюды давно должны были пасть, а я умереть от голода и жажды. Но мы продолжаем идти. Они едят колючки, и я тоже. А если мне хочется пить, то я выдавливаю каплю крови из пальца, и этого мне хватает на неделю. Палец я прокалываю ножом. Нож – это единственное оружие, которое у меня осталось, а остальное я все выбросил. Зачем мне здесь, в пустыне, лишняя тяжесть? Кто может мне здесь встретиться, кто на меня нападет? Никто! А лишнее оружие – это железо, это вес, это быстрая усталость, а я и без того чуть держусь на ногах. Единственная моя еда – это колючки, которые еще нужно найти, а про питье я уже говорил.

Правда, иногда случается и настоящее пиршество – это если нам встречается змея. Змеи здесь большие, просто на удивление, я каждый раз, встречая их, думаю, чем же они кормятся, неужели здесь водится еще какая-то живность кроме меня и моих верблюдов?

Когда я убиваю змею, я разделяю ее на девять равных частей – мне и моим верблюдам, и мне в этом помогает нож. Верблюды едят змей с охотой. Еще бы! Ведь я уже не помню, как давно они ели обычную пищу. Как, впрочем, и я.

Закончив с пиршеством, мы идем дальше. Идем мы только по ночам, ночью звезды горят ярко, благодаря им в пустыне и младенец не заблудится, не то что погонщик и его верблюды.