МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2015(14)

Город сразу же исчез. Был вечер, я лежал на горячем песке, вокруг расстилалась пустыня, и только кое-где можно было заметить остатки древних зданий. Я встал, поднялся на ближайший холм и осмотрелся. Неподалеку от меня, в низине, стояли мои верблюды, все восемь. Возле них, на обочине тропы, лежали тюки с товарами. Я спустился к верблюдам, навьючил на них тюки. Какие в них были товары, я не стал смотреть – просто навьючил и пошел. Я не знал, куда идти. Но я думал, что скоро мне будет подсказка.

Однако я все шел и шел, а ничего нового не видел, горизонт был пуст. Мало того, поднялся встречный ветер, песок бил в лицо, звезды на небе стали видны очень плохо, я шел почти наугад. Когда начало светать, я остановил верблюдов и начал готовить дневку.

Как только я завернулся в бурнус, лег и закрыл глаза, мне сразу же приснился караван-ага. Он сказал, что уже знает обо всем случившемся, что на мою долю выпало немало тяжких испытаний, но я с честью вышел из них. Особенно тепло караван-ага похвалил меня за то, что я не побоялся преступить через запрет и повернул кольцо, тем самым разрушив коварные замыслы наших недоброжелателей. Далее караван-ага посетовал на то, что он, к сожалению, несколько ошибся в описании города, потому что, как ему теперь доподлинно стало известно, в том городе, который я должен найти, рядом с их главной площадью должно находиться небольшое озеро, на берегу которого растет маленькая финиковая роща, дабы усталые путники могли там утолять жажду и голод. И, пожелав мне счастливого пути, караван-ага тут же исчез.

А я проснулся и лежал весь день, вспоминал тот вчерашний город и ждал, когда зайдет солнце. Как только оно зашло, я встал и двинулся дальше, ориентируясь по тем же самым звездам, по которым ориентировался и раньше. Но, думал я, если я теперь ищу другой город, то и ориентиры у меня должны быть другие. Но ничего, думал я, наступит дневка, я засну, и караван-ага все мне подробно объяснит.

Но караван-ага мне не приснился. Напрасно я лежал с закрытыми глазами. Сон не спускался ко мне.

Вечером, как только скрылось солнце, я встал и шел, и вспоминал тот город.

А потом я вдруг остановился, поднял руку, взялся за кольцо и повернул его. Ничего вокруг не изменилось. Я стоял один посреди пустыни. Тогда я еще раз повернул кольцо, потом еще, потом повернул в другую сторону… Но как я стоял один посреди пустыни, так и оставался стоять. Тогда я снял и выбросил кольцо. Оно упало в песок и тут же исчезло в нем. И снова ничего не изменилось. Да я уже ничего и не ждал, а просто подошел к одному из своих верблюдов, достал из одного из тюков свиток чистого пергамента, остро отточенный калам, сел и записал эту историю, макая калам в кровь. Кровь я выдавливал из того самого пальца, на котором раньше было надето кольцо. Когда-то мне одной капли хватало на целую неделю пути, а теперь мне всей крови, которую только удалось выдавить, едва хватило на то, чтобы сделать всего одну запись. И вот она, наконец, сделана. Сейчас я сверну свиток, уберу его обратно в тюк, велю верблюдам идти дальше – и они пойдут. А сам я останусь сидеть здесь. Что будет со мной дальше, я не знаю. Да и это уже не так важно.

Кирилл ЛУКОВКИН БАЛ

Пестрое соцветие красок, буйство запахов и звуков обрушились на Валентина со всех сторон, едва ноги его переступили порог главного зала роскошного особняка, где проходил бал-маскарад в честь окончания старого года.

Красное, желтое и зеленое!

Цитрусы, дорогие духи и мускат!

Музыка оркестра, шумные возгласы и смех!

Валентина подхватил людской поток и, словно пловца по бурной горной реке, увлек с собой, завертел в стремительном вальсе из сотен пар, кружащихся по всему залу вокруг огромной темной ели, густо пахнущей хвоей и украшенной гирляндами и шарами. С потолка сыпалось конфетти и разноцветные ленты. Хлопали пробки от шампанского. Музыка возвышалась и опадала, извергалась вулканом, а потом затихала, чтобы вновь взлететь и оборваться громогласным стаккато.

Валентин растерянно оглядывался в поисках знакомого, который завез его на эту веселую вечеринку, заманив обещанием какого-то неслыханного зрелища. Но сейчас в карнавальной толпе он не видел ни единого знакомого лица, да и не мог, потому что все они прятались за масками, а какую одел знакомец, Валентин не знал.

Он проходил мимо танцующих пар, стараясь никого не задеть, смотрел по сторонам, но не видел ничего, кроме движущейся толпы из спин, ног, рук и голов, словно бы слитой в единую массу, в какое-то фантомное существо, с торчащими из его тела конечностями.

Валентин встал возле стенки, у столика с фруктами. Подцепил с подноса дольку яблока и задумчиво отправил в рот, разглядывая происходящее на празднике.

Веселье было в разгаре.

Разгоряченные мужчины обнимали женщин, золотистые напитки искрились в свете огромных ламп, все блестело и сверкало, все двигалось и вертелось, и казалось, ничто в этом огромном пропитанном праздничным духом зале не стоит на месте ни мгновенья.