МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2016(18)

Гул разговора притих, и направленные на У. М. Т. взгляды свидетельствовали, что мы все готовы превратиться из собеседников во внимательных слушателей. Редактор давно стяжал не только литературную славу, но и – в намного более узких кругах – репутацию блестящего рассказчика.

На мгновение мне показалось, что редактор пожалел о том, что затронул эту тему, но спустя секунду он вышел из оцепенения и начал историю.

* * *

– Возможно, некоторые из вас помнят сенсацию корабля-призрака, – начал У. М. Т. – Лет двадцать назад этой историей были полны все газеты. Ну а для тех, кто в то время еще только учился читать (тут он нашел меня взглядом и улыбнулся), я напомню основные факты. Шхуна «Мэри Диринг» вышла из Ливерпуля с грузом угля в ноябре 1841 года, направляясь в Бостон.

При отплытии на борту шхуны находились: капитан, мистер Джеймс Диринг, его супруга Мэри, в честь которой и был назван корабль, первый помощник капитана, второй помощник капитана, стюард и кок, трое матросов-датчан и матрос Эндрю Джефсон.

В начале декабря бригантина «Амазонка», чей капитан был лично знаком с капитаном «Мэри Диринг», подошла к судну и обнаружила, что корабль покинут командой.

Они обыскали все судно и не нашли ни одного человека, ни живого, ни мертвого. Люки были задраены, все шлюпки – принайтовлены на палубе, секстант, хронометр и компас остались на корабле абсолютно неповрежденными, в корабельных часах закончился завод.

Из шкатулки с драгоценностями супруги капитана ничего не пропало; сумма в капитанском сейфе соответствовала той сумме, которую капитан должен был взять в плаванье, с учетом расходов во время плаванья.

Рядом с открытой музыкальной шкатулкой на столике для рукоделия лежала вышивка с неоконченным шитьем по картине «Король Кофетуа и нищенка»^{1}. Игла была воткнула в холст.

Все трубки матросов, кроме одной, сложены в специально отведенном для этого месте в кубрике.

Судно точно не попадало в шторм, о чем свидетельствовала музыкальная шкатулка с хрупкой фарфоровой танцовщицей – при сильном волнении она бы обязательно свалились вниз, и фигурка бы разбилась.

Единственным признаком беспорядка было небольшое пятно на палубе – возможно, пятно крови.

Капитан «Амазонки» высадил на борт «Мэри Диринг» своего штурмана и нескольких матросов, которые и довели судно в порт назначения. Британское адмиралтейство сразу после доклада капитана «Амазонки» взялось за расследование, ну а газеты начали взбивать словесную пену. Основная часть их домыслов и догадок была связана с той трубкой, которую не нашли в кубрике. «Иллюстрейтед Лондон ньюз» удалось как-то выманить у отца Мэри Диринг многочисленные тальботипы команды на палубе «Мэри Диринг» в ливерпульском порту. Они установили, что среди трубок отсутствует та, что была зажата в зубах матроса Энтони Джефсона, – с чубуком в виде русалочьей головы.

Итак, биография всех членов экипажа была тщательно изучена, и почти каждый журнал счел своим долгом разместить интервью с седой матушкой капитана Диринга, с его кузеном, с товарищем Диринга по клубу, с сестрой или хотя бы с бывшей горничной его супруги.

Капитан Диринг был самый обычный торговый моряк, из почтенной семьи, которая гордилась своими давними связями с военным и торговым флотом. Как подчеркивала его матушка, двоюродный дед Диринга обязательно стал бы вице-адмиралом, если бы не умер слишком рано. Диринг был вполне состоятелен, но не слишком богат. В клубе о нем отзывались как о надежном, молчаливом и скучноватом малом. Он удивил своих одноклубников единственный раз: когда женился на красивой девушке двадцати восьми лет от роду. Она, казалось, уже прочно освоилась в роли старой девы, хозяйки отцовского дома, а он, как полагали все его знакомые, должен был сойти в могилу закоренелым, преисполненным желчи холостяком.

В плаванье Диринг отправился едва ли не следующий день после венчания: его капитан заболел, и Диринг вместо того, чтобы упустить фрахт, предпочел взять на борт молодую жену.

Его жена Мэри была родом из более интересной семьи: ее отец, мистер Рейно, был парфюмером, владельцем дамского магазина, изобретателем-любителем и личным другом видного ученого Уильяма Тальбота. К сожалению, позже он полностью разорился на своих опытах по изобретению «живой говорящей фотографии». Джеймс Диринг был его другом и почти ровесником.

Рейно умер от сердечного приступа в толпе, собравшейся взглянуть на «Мэри Диринг», которую привели в порт.

А я… я в то время был молодым, полуголодным журналистом и иллюстратором. Несмотря на то, что я сотрудничал то ли с шестью, то ли с восемью журналами, каждый из которых на свой лад освещал историю корабля-призрака, меня мало интересовала поднятая вокруг этого дела шумиха. Я был целиком занят своими сомнениями, не зная, что выбрать: стезю художника или писателя.

С каждым днем я все ярче понимал, что эти колебания превращают меня в невыразительного рисовальщика и посредственного журналиста, а, если сосредоточиться на чем-то одном… Ну что ж, теперь вы знаете, что я выбрал, – вздохнул У. М. Т., как мне показалось, с долей сожаления.